— Мне нечего возразить, это Ваш выбор.

— Не выбор, Мариэтта, а философия.

— Если б я умерла девственницей, то посчитала бы себя оскорбленной, — сказала Мариэтта.

— Думаю, тебе такое горе не грозит, Мариэтта. Помоги мне одеться, — сказала Флоранс и, поднявшись с кровати, села в шезлонг.

Надо сказать, что Флоранс познала любовь только в своих мечтах, но она была довольно экспрессивна и легко изображала на сцене неуемную страсть. Она действительно была талантлива, как Дорваль[6] и Малибран[7].

После ванны она позавтракала чашкой шоколада, раз десять перечитала письмо графини, повторила роль, съела на обед пару печеных трюфелей, четыре рака и консоме.

Она отправилась в театр, вся дрожа. Прекрасный юноша был все там же, а рядом с ним опять лежал огромный букет.

Графиня кинула свой букет прямо во время спектакля, посреди одной бурной сцены. Флоранс подняла его, нашла записку и прочла ее тотчас же.

Вот что содержалось в ней:

«Прощена ли я? Если да, украсьте цветком из моего букета Вашу прическу. Я стану тогда счастливейшей женщиной на свете! Я буду ждать Вас у артистического выхода в своем экипаже, и надеюсь, что Вы предпочтете отведать крылышко фазана со мной и у меня дома, чем ужинать у себя и в одиночестве. Одетта».

Флоранс не раздумывала долго. Вынув из букета ярко-красную камелию, она вставила ее в волосы и послала Одетте воздушный поцелуй, а та чуть не упала из ложи, аплодируя Флоранс.

После спектакля Флоранс сняла кольдкремом румяна и белила, припудрила лицо, переоделась в домашнее платье в кавказском стиле и вышла на улицу Бонди. Экипаж графини уже стоял там с опущенными шторами. Негр открыл дверцу, и Флоранс юркнула в экипаж, негр тут же запрыгнул на сиденье, и лошади понеслись.

Графиня тут же обняла Флоранс, но та не забыла о чувстве собственного достоинства и не собиралась сидеть у графини на коленях. Резким сильным движением борца она опрокинула графиню, уложила и устроилась сверху. Губы ее тут же нашли губы графини, а рука скользнула меж ее ног.

— Сдавайтесь, мой нежный кавалер, — смеясь, предложила Флоранс.

— Сдаюсь. Хочу умереть от Вашей руки.

— Умрите! — неистово ответила Флоранс.

Что и произошло после пяти минут сладкой агонии.

— Флоранс, дорогая, я умираю… — шептала графиня. — Задыхаюсь в Ваших объятиях.

Карета остановилась у дверей дома как раз с последним вздохом. Обе женщины, пошатываясь, вылезли из экипажа.

Графиня открыла дверь, а после заперла ее. Они прошли через прихожую, освещенную китайским фонариком, миновали спальню с лампой из розового богемского стекла и оказались в ярко освещенной столовой. На столе ждал ужин.

— Любимая, думаю, мы сможем обслужить себя сами, — сказала графиня. — Я могла бы оставить мужской костюм и прислуживать Вам, но, считаю, костюм станет помехой нашим дальнейшим действиям. Я покину Вас, чтобы переодеться. Вот туалетная комната, Вы найдете там все, что нужно.

Туалетная комната графини с фарфором Герлена, Лабуле и Дюбюка нам уже знакома. Именно здесь графиня принимала Виолетту.

Надо упомянуть о том, что квартира обогревалась калорифером, потому что через несколько минут графиня стояла перед Флоранс в розовых шелковых чулках, голубых бархатных подвязках и голубых домашних туфлях. Больше на ней ничего не было.