«Я-то думал, что Гоголь Лару проводил, чаю попил и, как настоящий джентльмен, отбыл по месту прописки. А он тут ночевать остался. Эх-эх», — посокрушался про себя Крепс, решив отступить на заранее занятые позиции, то есть вернуться в спальню и дождаться, когда сладкая парочка уйдет по своим делам.

— А, Крепс, — позвал его начальник шефа. — Заходи, чаю попьем.

Крепс крякнул, что он типа потом, но в коридор выглянула Лара и тотчас же скомандовала:

— Дима, иди сюда! Ты мне нужен!

Налив себе кипятка из большого чайника «Борк», Крепс уселся за стол, на ходу бросая в чашку пакетик с чаем. Взял из широкой тарелки бутерброд с сыром.

— Поедем после завтрака в Никифоровку? — то ли спросила, то ли поставила перед фактом Лариса. — Я там в бумагах порыться хочу…

— Ты же обещала, что проведем день вместе, — нахохлился Егоров. — Вот и верь потом женщинам, — улыбнулся он, глядя на свою пассию.

— Так поехали со мной, — нетерпеливо запричитала Лара. — Я на чердак слазаю, Алена по делам сходит, а ты с книжкой на диване полежишь.

— Я думал, ко мне на дачу поедем, — пробубнил Гоголь. — Далась тебе эта Никифоровка.

— Родина моя, — улыбнулась Лара и добавила, будто извиняясь: — И у Алены только сегодня свободный день, Коля. Хочешь, на твоей машине поедем, а?

— Ладно, — криво усмехнулся Гоголь. — Умеешь ты убеждать, Лара.

— Так это нам за матушкой Пелагеей заехать придется? — уточнил Блинников.

— Нет, — мотнула головой Лариса. — Она спозаранку в Патриархию поехала, а потом сразу к нам. Часов в девять-десять явится, и поедем.

— Ага, — пробубнил Крепс, откусывая половину бутерброда и запивая чаем. А доев, убрал за собой и отбыл в холл на диван нести службу до прихода дневной охраны.

Он умудрился поиграть с сонным Лешиком, обсудить с тетей Валей погоду и лишь за несколько минут до приезда старшей сестры Бека набрал телефон Юли Фоминой.

— Как хорошо, что ты позвонил, — печально вздохнула она. — Бог услышал мои молитвы.

— А что такое? — напрягся Блинников. — Что случилось, Юль?

— Да я вчера, когда упала на кладбище, выронила все пластиковые карты. Они у меня в отдельном кошелечке хранятся. Вот я его и потеряла.

— Ну молодец, — хмыкнул сквозь зубы Крепс, а про себя еще поинтересовался, как это девице Фоминой удалось не потерять голову заодно с карточками.

— Дима, расскажите, пожалуйста, — опять переходя на «вы» затараторила Юля. — Как мне найти это место, где мы вчера были? Я боюсь, что одна поеду и снова заблужусь. А вот если вы мне скажете номер квартала…

— Да понятия не имею, какой там номер, — соврал Блинников. — Но я сегодня собираюсь в Никифоровку, могу на кладбище заехать поискать. Тебе там долго побродить не удастся, Юль, — мимоходом обронил он. — Что за кошелек у тебя? Какие карты? На тебя выписаны?

— Ага, — повеселев, защебетала девица Фомина. — Кошелек красненький. Карты Сбера, Альфа-Банка и Тинькоффа.

— Найду, позвоню, — пробубнил Крепс и, не прощаясь, нажал на кнопку отбоя, а потом отругал сам себя.

«Вот ты опять нашел куда вляпаться. Не девчонка, а сплошная проблема», — мысленно проворчал он. А приехав в Никифоровку, он отвез Лару с Гоголем в родительский дом, матушку Пелагею доставил к крыльцу кладбищенской церкви, а сам отправился к месту падения Александры Андреевны, чтобы среди заиндевелых кустов поискать дурацкий красненький кошелечек Юли Фоминой.