На нее мужики никакого внимания не обратили, как будто ее вовсе не было.

Коля объехал тело на дороге, отвез Машу домой, пообещал, что с мужиками разберется, и больше она его не видела.

Рано утром он ей позвонил, сказал, что никаких денег платить не станет, ни на кого он не наезжал. Перед машиной мелькнула тень, это верно, и труп он сам видел. Но толчка не почувствовал, и на машине нет ни единой отметины, а так не бывает, когда человека сбиваешь. Еще сказал, чтобы она его не искала и к нему домой не ходила, а сидела и ждала и не мешала ему решать свои проблемы.

Тут Маша испугалась еще сильнее, чем ночью на дороге. Вопреки указаниям она пошла к нему домой. Звонила, звонила, но никто ей не открыл. Она вернулась домой, но ей было невмоготу, и она опять вернулась к Колиной двери.

– Где его родители? – спросила Саша. – Почему он один живет?

– Отец на Севере работает, мама к нему поехала неделю назад, не скоро вернется.

Маша опять звонила в дверь, и опять ей никто не открыл, тогда она села на ступеньку лестницы и стала ждать неизвестно чего.

В очередной раз зашумел лифт, оттуда доносились неясные мужские голоса. Маша испугалась, поднялась на пол-этажа выше, прижалась к стене.

Лифт остановился на Колином этаже, из него вышли двое мужчин, позвонили в Колину дверь. Мужчин она не то чтобы узнала, просто поняла: это – те самые. Ей было очень страшно, но она спустилась вниз и сказала мужикам, что сможет достать деньги…

Чего-то подобного Саша ожидала, с тоской слушая Машин сбивчивый рассказ.

Челюсти у шавки оказались мощными, прокусила ему ногу до крови даже через джинсы. Вчера Иванников смазал ранки йодом, но лодыжка слегка воспалилась, он достал из аптечки мазь, перевязал ногу.

Неплохо было бы навестить родителей, он давно у них не был, но после встречи с Ксюшей ехать к родителям не хотелось. Мама спрашивала про Ксюшку с удивительным постоянством, которого он не понимал. Во-первых, она Ксюшу недолюбливала, сколько Иванников себя помнил. Причину этой нелюбви он не понимал ни тогда, ни сейчас. Ксюша была девочкой доброй и вежливой, и сказать о ней что-то плохое было трудно. А во‑вторых, мама прекрасно знала, что его юношеская любовь давно замужем и ему незачем глупо интересоваться ее жизнью.

Еще одним коньком матери было постоянно причитать по поводу его холостяцкого положения. Жизнь проходит быстрее, чем ты думаешь, причитала она. Не успеешь оглянуться, и детей будет поздно заводить, ребенка надо ставить на ноги как минимум двадцать пять лет.

Не поеду к родителям, решил Иванников, доставая из холодильника бутылку газированной воды. Мать бы сейчас точно запричитала, отчего-то она уверена, что нельзя пить холодных напитков, равно как и очень горячих. Она даже пыталась это объяснить, но он пропускал объяснения мимо ушей.

Самым правильным было бы пригласить сейчас какую-нибудь девушку, выбор у него есть, от недостатка женского внимания он, слава богу, не страдает. Он знал, что этого не сделает, и знал почему. Из-за соседки Татьяны.

На самом деле всем станет лучше, если Татьяна поймет, что рассчитывать на него незачем, и перестанет светиться радостью, когда его видит. Всем, включая саму Татьяну. Но почему-то он не мог решиться привести сюда девушку, зная, что соседка будет из-за этого страдать.