После чего пнул по ящику и отпрыгнул в сторону.

Он был черным. Как уголь. Чернее даже. Размером с кошку. Лапы, худое и острое тело, хвост с блестящим железным шипом. Он медленно выполз и огляделся. Чем-то действительно похож на птеродактиля. Крылья не развитые, как игрушечные. Засохшие лоскутки черной кожи вокруг пасти. Красные глаза. На зеленой траве — как клякса. Клякса, вытекшая из черной дыры. Сидел, только глаза поблескивали. И толстый металлический прут вокруг шеи. К пруту приварена цепь, уходящая в ящик.

Ошейник сорвал пока еще нежную кожу, по шее сочилась кровь. Лара шагнула к нему.

— Не стоит, — остановил ее я, — подходить ближе. Он… неспокойный.

Но Лара не послушалась. Черный не пошевелился.

Из-за кустов послышалось обеспокоенное фырканье. Щек, определил я. Страшно ему. Они все его боятся. Никогда не думал, что горын может чего-то бояться. Да и было бы кого — малявка, сапогом можно раздавить. А они боятся. Смертельно. Скольких сил мне стоило погрузить ящик на Хорива! Он бегал от меня, как овца, пришлось орать, пришлось мне его даже по морде… Для вразумления.

Зверь смотрел на нас исподлобья. Не мигал, зрачки неподвижные.

За шиповником снова фыркнули. Заорал Ляжка. Наверное, его прищемили как-то там.

— Как… — Лара присела перед ним. — Как его зовут?

— Он совсем маленький… — не ответил я.

— Я хочу знать, как его зовут.

— Тьма.

Лицо Лары дернулось.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Все не так. Почему он в этом ошейнике?

Протянула руку…

Я даже не заметил, как это произошло. Цепь звякнула, и все. А на Лариной руке развернулась длинная рваная рана. Тут уж я успел, цапнул ее за шиворот, выдернул.

Вовремя — Горын прыгнул еще. Метил в шею, но не попал. Я в очередной раз спас рыжей дурочке жизнь.

— Никого не подпускает, — сказал я. — Только хозяина. Ему хозяин нужен… А хозяин…

Я трагически промолчал. И она молчала. Мы молчали, а звереныш на нас смотрел. Тяжело. Даже не тяжело, по-другому как-то… Не знаю, что у него во взгляде было, только на самом деле от глаз его становилось страшно. Я вот не мог в его глаза смотреть. Пробовал заглянуть в эти красненькие угольки, но мир сразу начинал темнеть, сужаться по краям, и я отворачивался. Много раз пробовал. И не мог выдержать.

Скверный признак.

Ни один из горынов, как ни одно живое существо на Земле, будь то лев или обычная кошка, не может выдержать взгляд человека. И это не случайно, совсем не случайно. Что бы там ни говорили дурошлепы-экологи, человек — высшая форма, и остальные формы должны либо подчиниться, либо уйти. А тут…

Лара тоже отвернулась — не смогла выдержать взгляд мелкой черной твари.

— У нас проблемы, — тихо произнесла она.

Тоже мне, Атлантиду открыла. Что все-таки изменилось?

— Я не знаю… — Лара смотрела куда-то вбок, — не знаю, что теперь делать… Кто дал ему имя? Разве можно дракона так называть…

А как его еще называть, подумал я, Бобиком, что ли?

— Твой дружок и назвал, кто же еще, — хмыкнул я.

— Нельзя… Нельзя, чтобы дракона так звали!

— Тьма, Тьмушка, Тьмушечка… — ласково произнес я.

Достал Дырокол, поймал на рукоятку зайчика и пустил горыну в глаз. Затем в другой. Горын зашипел, заметался. Я пускал и пускал зайчиков, в конце концов маленький дракон спрятался в своем ящике. — Я закрыл дверцу и навесил замок.