— Лисова, ты что предпочитаешь: сесть в тюрьму за невыплату кредита или за употребление наркоты? Или соединим два срока?

Жалобно смотрю на него и понимаю, что слезы уже катятся по щекам.

— Открой рот, девочка, — гладит по щеке. — Тебе же это тоже нравится.

Поднимается и приставляет член к моим губам. Толкает его. И я покорно разжимаю рот. Он протискивает сначала только головку. Но потом ударяет бедрами, удерживая меня за волосы и не давая отпрянуть.

И я задыхаюсь, потому что головка упирается мне в горло, лишая возможности дышать. Мне кажется, я упаду в обморок. Но он выходит наполовину и толкает член немного в бок, упираясь теперь в щеку.

— Ну, давай, Лисова, как тогда. Давай, девочка, обработай его. Я долго ждал.

Я не делаю ни движения. И тогда он сам начинает водить мою голову взад-вперед, то полностью проникая в меня, то выходя наполовину.

Слезы катятся по щекам и капли слюны сползают по подбородку.

Мне не больно. Нет. Противно. Мерзко.

Я не поднимаю глаз, чтобы не видеть его довольное лицо.

Мне кажется, что время остановилось. Так долго продолжается этот кошмар.

Мозг отключается и не реагирует на хрипы и стоны Армана. Я даже зажимаю уши, чтобы не слышать их.

Наконец, он делает последний толчок и замирает, не отпуская меня.

Потом отводит мою голову и дергает руку с зажатыми в ней волосами вниз. Я задираю голову и смотрю на него. Его лицо не выражает ничего. Ни радости. Ни жалости. Ничего. Просто ледяная маска.

Он отпускает меня и заправляет член в брюки.

Я сижу на полу и только сейчас замечаю дырки на коленках. Арман переводит глаза на них.

— Или домой. Я отпускаю.

Протягивает мне свой платок.

— И утрись. Не пугай коллег.

Потом проводит рукой по волосам, разворачивается и уходит.

Я залезаю под стол как будто это единственное место, где я могу укрыться от всего, что сейчас происходит со мной. Подгибаю коленки к груди. Меня пронимает дрожь. Трясет от одного воспоминания.

Рукой размазываю слезы по щекам. Платок, который дал мне Арман, так и лежит на полу.

Надо найти в себе силы и уйти. Но я так и сижу, с опаской озираясь на дверь.

Так проходит, как мне кажется, очень много времени. Но у меня даже нет с собой телефона, чтобы посмотреть который час. Мне надо вернуться на рабочее место, чтобы забрать вещи.

От одной мысли, что кто-то увидит меня, мне становится не по себе. Мне кажется, все уже знают, что произошло. Все будут смотреть на меня и смеяться.

Одна надежда на обеденный перерыв. Очень надеюсь, что в комнате никого нет.

Встаю и выхожу из комнаты. Хорошо, что на этом этаже есть туалет и я могу хотя бы попытаться вернуть себе человеческий облик.

С ужасом смотрю в зеркало. Растрепанные волосы. Красные заплаканные глаза. Потекшая тушь. Размазанная помада. И красные щеки.

Кое-как привожу себя в порядок. Взгляд опускается на чулки. Быстро снимаю их и выбрасываю. Стою, наклонившись над раковиной, и смотрю в зеркало.

Антон. Надо позвонить ему. Это не может больше продолжаться.

Кому еще я могу рассказать? Маме? Нет. Она точно не перенесет этого. Да и как? Это так мерзко и постыдно. Закрываю лицо руками.