Там рассказываю ей о предложении Стива. Мама всплескивает руками. И тогда мне приходится рассказать ей и о посещении Антона, и о словах адвоката, что меня подставили, подсунув липовые документы и воспользовавшись моей наивностью.

Мама вздыхает, но не перебивает. Дает мне договорить.

— И что ты думаешь? — спрашивает в конце.

Пожимаю плечами и смотрю в окно.

— Мне страшно, мам. И Антон, и Дженаб обладают властью. Что у них на уме, я не знаю.

— А что с Арманом? — спрашивает мама.

Я так и не сказала ей, что ребенок его.

— Не знаю, — отвечаю, закусывая губу. — Он улетел домой. Больше я ничего не знаю.

Мне хочется рыдать, но я не могу себе этого позволить.

— Вот, что я тебе скажу, Лиза, — произносит мама, теребя салфетку в руках. — Надо уезжать. Я боюсь за тебя. Это страшные люди и они ни перед чем не остановятся.

— А ребенок? — спрашиваю я. — Надо сказать Стиву.

— Не надо, — уверенно говорит мама. — Скажешь, что его. Потом. Когда случится у вас.

Смотрю на нее круглыми глазами.

— Как? Ты что, мам? Я не буду врать.

— Ты хочешь, чтобы твой ребенок рос счастливым? С живой мамой? Да еще и с папой? Тогда будешь. И врать. И притворяться.

— Я скажу ему.

— Нет. Стив — реальная возможность уехать подальше от них. А если он испугается? Куда тебе деваться? Ты не скажешь ему. Пусть у ребенка будет отец.

— Но, — задумываюсь, — если он не будет похож на него. Он не будет похож. Совсем.

И это правда. Стив — голубоглазый блондин. Арман… полная противоположность.

— Ну и что? — спокойствие мамы на этот счет меня поражает. — Мало ли не похожих на родителей детей рождается? Скажем, что он на отца твоего похож. Даже фотографию покажем.

Я молчу. Опять смотрю в окно.

Решение, которое сложно принять. Но сделать это необходимо. Не ради себя. Ради ребенка.

— Арман, значит? — вдруг спрашивает мама.

Быстро перевожу на нее взгляд. Она пристально смотрит на меня.

Я молча киваю.

Дни. Недели. Недели ожидания тянутся бесконечно долго.

Я у себя на Родине. Но почему меня так и тянет назад. И здесь уже ничего не держит. Только мама.

Ее уже выписали из клиники и теперь мы много времени проводим вместе.

Отец так и не появился.

Много сил, времени и средств ушло на то, чтобы добиться согласия султана на разрыв договора на брак с Шейназ.

Я так и не увидел ее. Да мне это и не нужно. Уверен, ей найдут достойного мужа.

Чтобы откупиться от родителей Шейназ, мне пришлось продать свои акции компании. По закону я должен был предложить их выкуп сначала другим акционерам. И их выкупил отец. Через адвоката. Мы с отцом даже не обмолвились словом по поводу сделки.

Была ли у меня за это обида на него? Нет.

После того, как он поступил с Лизой, я фактически вычеркнул его из жизни.

Никто из моего здешнего окружения не понял моего поступка. Ни разрыва договоренностей с родителями Шейназ, ни отказа от поста в Правительственном совете. Да, я никому и не объяснял. Зачем?

Все знала лишь мама.

Я не ожидал, что она так близко воспримет к сердцу мои проблемы.

Она много расспрашивала меня о Лисенке.

И, когда узнала, что она оказалась в тюрьме, то даже расплакалась.