И она уходит. Не поворачиваясь. Не прощаясь. Просто молча уходит от меня.
И я стою и понимаю, что не хочу заставлять ее быть со мной. Не хочу применять силу. Унижать. Шантажировать.
Хочу ее. Но хочу получить ее по-другому. Чтобы она сама решила остаться.
И я думал, что уже все. Что она так и решила. А она опять ломает все. Опять поступает по-своему.
От беспомощности со всей силы ударяю кулаком в стену.
— Сука! — вырывается у меня. От боли. Но не от физической. Нет. Больно не в месте удара. Больно где-то в груди. Где раньше никогда не болело.
Это новая боль. Самая сильная боль. И самая горькая.
74. Арман
Практически всю ночь я размышляю о нашем с Лисенком разговоре. И жалею. Жалею о том, что не остановил ее. Не заставил подчиняться себе. Но потом понимаю, что нет. Нельзя. Теперь нельзя. Теперь с ней надо по-другому.
Раз за разом вспоминаю ее слова. Она же не поставила точку? Я сделаю так, что она будет моей. По своей воле.
Никак не могу заснуть. Потому что я так и не получил разрядки. Тот один раз в чужом офисе не дал нужного облегчения. У меня были такие планы.
Сука.
А теперь я лежу с набухшим от возбуждения членом и готов сам передернуть. Как в подростковом возрасте. Зарываюсь в подушку и пытаюсь отвлечься. Но в голову снова и снова лезет образ Лисенка.
Наша самая первая встреча. Наш первый поцелуй. Который, я уверен, она и не помнит. И наш первый секс. Тайный. Запретный. И от этого еще более возбуждающий.
Нет. Так я точно не усну.
Вскакиваю с кровати и иду в душ. Стою под струей холодной воды, пытаясь снизить градус возбуждения.
Более-менее прихожу в норму и сразу же укладываюсь спать. Без мыслей. Без воспоминаний.
Надо жить настоящим. А не прошлым.
С утра встаю с уверенностью, что должен расставить все точки над i с отцом. Поэтому сразу еду в офис.
Узнаю через секретаря, что генерального директора нет на месте. И сегодня, скорее всего, она и не появится.
Мне кажется, это хороший знак. Лисенок решил прекратить игры. Теперь и моя очередь сделать что-то для наших отношений.
И, как будто угадывая мои мысли, отец сам вызывает меня к себе.
— Доброе утро, отец, — приветствую я его, зайдя в кабинет.
— Арман, — говорит задумчиво он, — мне надо с тобой поговорить…
— Подожди, отец, — прерываю его, хотя знаю, что он не любит этого.
Но я должен сам сказать ему. Признаться. Я не отдам ему Лисенка.
Отец с любопытством смотрит на меня, скрестив руки на столе. Хмурится. Чувствует, наверное, неповиновение.
Но молчит. Ждет моих слов. Я выдыхаю.
— Отец, я давно должен был сделать это, — начинаю, глядя прямо ему в глаза. — Я догадываюсь, о чем ты хочешь со мной поговорить.
Он удивленно вскидывает бровь. Я продолжаю твердым голосом:
— Я не женюсь на Шейназ. Не поеду домой. Я остаюсь здесь. С Лизой. Я хочу быть только с ней. И поэтому она не выйдет за тебя замуж.
— Это ты решил? — спрашивает, ухмыляясь, он.
— Да, — говорю уверенно, — я. И она. Вчера она была со мной.
Брови отца сходятся на переносице. В его руках появляется ручка, которую он легко переламывает пополам.
— Да. Была со мной, — повторяю я. — И будет со мной. Только со мной. Всегда. Тебя ждет другая невеста.