— Но я…
— Все потом. Потом, — они толкают меня к выходу.
Покорно иду. Меня сажают в автомобиль и куда-то везут.
Когда приезжаем, мимоходом читаю табличку на здании «Следственный комитет по городу Москве». Значит, это не шутки?!
Меня ведут в какой-то кабинет, где за столом уже сидит грузный мрачный мужчина. Он бросает на меня равнодушный взгляд и кивает на стул:
— Присаживайтесь.
77. Лиза
После разговора со следователем меня отводят в камеру. Я теряюсь от абсурдности ситуации. Какое уклонение?
Тщетно я пыталась доказать следователю, что всего несколько дней была генеральным директором компании. Когда бы я успела уклониться?
Но он положил передо мной неопровержимое доказательство моей виновности — подписанные мной договоры. С какими-то липовыми компаниями. Несуществующими по факту.
По этим самым договорам были выведены очень приличные суммы. Мне такие и не снились. И, где теперь эти суммы, следователь и пытался выяснить у меня.
Но что я могла сказать ему?
Что подписала документы, не глядя?
Что так толком и не вникла в свои должностные обязанности и доверилась опытным коллегам?
Что проблемы в личной жизни застили мое сознание и я не отдавала себе отчет, когда подписывала эти документы?
Кого это волновало? Точно не этого следователя.
Он не поверил ни единому слову. Кивал с ухмылкой на все мои оправдания.
— Мне полагается адвокат? — спросила я перед тем, как выйти вместе с конвойным.
— Да, завтра придет. Государственный защитник. Если у Вас нет своего адвоката.
У меня его, конечно же, нет.
Я опять перебираю в памяти весь наш разговор, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Хоть какое-то спасение. Ну, должен же быть выход.
Так не бывает. Или?…
В камере кроме меня еще три женщины. Молчаливые, угрюмые, неразговорчивые. Но так даже лучше.
Я лежу на чем-то, напоминающем кровать, отвернувшись к стене.
Мне даже не дали позвонить. Следователь сказал, что моим родственникам уже сообщили. Как это перенесет мама? Больше всего я волнуюсь за нее.
Завтра придет адвокат. Так обещал следователь. И первым делом я попрошу его позвонить маме и все нормально объяснить ей.
А я… я даже не знаю, что говорить адвокату, чтобы он смог помочь мне. Я ведь ничего не знаю ни об этих компаниях, ни о подписанных документах.
Одна надежда — на адвоката. У него же должен быть опыт в таких делах.
Неужели меня и правда посадят на шесть лет, как и говорил следователь?! Но за что?!
Становится горько и обидно. И я чувствую, как слезы стекают через переносицу, по виску, на подушку.
Я наивно полагала, что мои слезы все выплаканы. Что я, наконец, обрету хоть видимость покоя. Там, у тети Оли.
Но все только начинается. Новый виток борьбы. Борьбы за свою жизнь. За имя. И за свободу…
Почему? Почему я?
Ведь это же наверняка кто-то подстроил. Я почему-то уверена в этом.
Документы принес Антон. А подписать их уговорил Дженаб.
Но нет. Мозг отказывается верить в связь между этими двумя событиями. Они не могла действовать сообща.
Уверена, тут какая-то ошибка и следствие обязательно разберется.
Пусть спросят у Антона и Дженаба. Да. Вот, о чем надо сказать адвокату. Пусть поговорит с ними.