– Тебе пора ходить, Тигренок!

– Умный мальчик! – Софи поцеловала Гарри в щеку, окутав Лайама своим неповторимым ароматом. Взглянув на него, она покраснела и отпрянула назад. – Я пойду… э-э-э… готовить ланч.

И она мгновенно исчезла. Лайам с Гарри неспешно последовали за ней.

Лайам подождал, пока Гарри с аппетитом примется поглощать обед, и обратился к ней:

– Софи, нам надо поговорить.

– Нам не о чем разговаривать. – Она отвернулась и стала готовить сэндвич для себя.

Глаза ее сузились, когда, обернувшись, она увидела, что Лайам продолжает смотреть на нее. Прикрывшись тарелкой, словно щитом, Софи поинтересовалась:

– В чем дело?

– Софи, я…

– Нет!

Лайам нахмурился, заметив панику, мелькнувшую на ее лице.

– А что конкретно ты имеешь в виду, когда говоришь «нет»?

– Я не собираюсь оставаться в Неварре. Думаю, именно об этом ты собираешься меня попросить.

Ему стало горько.

– Почему? – Лайам вскочил на ноги. – Ведь тебе нравится здесь, разве не так? И ты любишь Гарри. Послушай, Софи…

– Не смей повышать голос в присутствии ребенка. – Глаза ее полыхнули зеленым огнем. – Это расстраивает его.

Лайам сдержал резкое словцо – Гарри был совершенно спокоен. Он, нагнувшись, взъерошил волосы малыша.

– Охраняй форт, Тигренок. Мы скоро вернемся.

Схватив Софи за руку, Лайам вытащил ее на веранду, а там, обхватив за талию, посадил на перила. Его руки крепко держали молодую женщину: частично для того, чтобы не дать ей упасть, частично для того, чтобы завладеть ее вниманием. Она не выпустила из руки тарелку. Сэндвич соскользнул с тарелки и упал в сад. Лайам взял тарелку и отправил ее вслед за сэндвичем.

– Почему ты не хочешь, чтобы Неварра стала твоим домом? – потребовал ответа он.

Софи так крепко сжала перила, что пальцы ее побелели. На шее женщины пульсировала жилка. Лайаму мучительно хотелось прикоснуться к ней губами, ощутить языком.

– Ты любишь Гарри, Софи. Тебе нравится Неварра. И ты изменила здесь… все!

– Пожалуйста, не надо, – прошептала она. – Пожалуйста, больше ничего не говори.

Глаза ее наполнились слезами. Как же он желал прижать ее к себе, утешить, сделать так, чтобы у нее все было хорошо, чтобы она смеялась, танцевала и пела. Он погладил плечи Софи:

– Милая моя, не плачь.

Она закрыла глаза:

– Пожалуйста, Лайам, позволь мне уехать.

Он не хотел ее отпускать, но и держать ее здесь против воли тоже не мог. Сняв Софи с перил, Лайам отступил на шаг:

– Скажи, в чем проблема?

Она судорожно вздохнула. Руки ее дрожали.

– Ты не все знаешь обо мне. Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь.

Лайам улыбнулся:

– Я знаю о тебе, Софи, то, что мне надо знать. Ты великодушна и добра, ты полна энергии и энтузиазма. В комнате становится светло, когда ты входишь в нее.

Она зажала уши руками, не желая слышать его слова.

– Ты не знаешь о том, что я сделала аборт!

Последовала такая тишина, что у Лайама зазвенело в ушах. Его сердце ударило три раза и, казалось, замерло. Он осторожно подвигал шеей и плечами.

– Что сделала?

– Аборт. Это было несколько лет назад… и я очень сожалею об этом. – Софи перевела дыхание. – Услышав, с каким трудом вы с Белиндой пытались завести ребенка, я боялась рассказать тебе об этом. – Она вздохнула. – Теперь ты наверняка будешь по-другому относиться ко мне.