— Большинством решено, Васильков Александр Иванович временно отстраняется от командования крейсером «Одинокий», — заключил Самсонов. — Он должен быть взят под стражу военной полицией и определен на гауптвахту моего флагмана, в ожидании дальнейших действий следственной Комиссии. Как только появится возможность, Васильков будет экстрадирован на «Новую Москву»…

— Прошу прощения, господин адмирал, — снова заговорил Гуль, — у нас в связи с арестом данного персонажа могут, вернее со сто процентной долей вероятности, будут проблемы…

— Что вы имеете в виду?

— Я не хотел этого говорить никому, кроме вас, — Аркадий Эдуардович встал и оправил китель, — ибо данный вопрос касается внутренних взаимоотношений во вверенном вам флоте, в частности в моей 27-й дивизии…

— Что уж, говорите, если начали, но побыстрей, — недовольно поморщился командующий, ожидая услышать от своего подчиненного очередную кляузу.

— Как и говорил ранее, я с уверенностью могу повторить, что арест и сопровождение контр-адмирала Василькова на гауптвахту, приведут к открытому мятежу на борту тяжелого крейсера «Одинокий»…

— Вы что-то принимаете из запрещенных препаратов, Гуль?! — Самсонова трудно было чем-то удивить, но тут командующий явно был шокирован, прочем не меньше, чем все остальные. — О каком мятеже вы нам рассказываете?! В подразделениях моего флота этого не может произойти по определению!

— А мне не кажутся слова господина Гуля такими уж неправдоподобными, — кивнул, поддерживая того, великий князь Михаил Александрович.

— Расскажите подробней, что вам известно, — не менее заинтересованно произнес главный военный прокурор.

— Дисциплина на крейсере, которым командует Васильков, на самом низком уровне, что только может быть на боевом корабле, — заявил Гуль. — Многие из членов данного экипажа имеют десятки взысканий и нарушений устава. Но постоянно прикрываемые своим командиром, эти моряки до сих пор служат в императорском флоте, хотя должны были быть изгнанными из него с позором. Не менее одиозные фигуры составляют костяк высшего офицерского состава «Одинокого». Я не знаю, откуда Васильков их всех понабрал, но это же шайка разбойников, а не боевой экипаж…

— Вы не преувеличиваете степень угрозы, господин контр-адмирал? — с сомнением в голосе отозвался командующий. — Я слышал, что с дисциплиной у Василькова было не все в порядке, но обвинять команду крейсера в том, что она может пойти на неподчинение и открытый мятеж, это мне кажется через чур…

— Я погоны ставлю на то, что как только морякам с «Одинокого» сообщат об аресте их обожаемого командира, они все как один ринутся на его защиту, — воскликнул Аркадий Эдуардович с такой уверенностью в голосе, что даже Самсонов осекся на полуслове.

Командующему было неизвестно, насколько окажется прав комдив, но перестраховаться было не лишним. Самсонов знал, да и в своей карьере помнил случаи на флоте, когда экипаж отдельного корабля или даже целые группы кораблей выходили из подчинения. Волнения на флотах не только Российской Империи, но и на флотах других держав были явлением не таким уж и редким…