– Мчаться сломя голову, чтобы посмотреть, что я привезла, – проворчала она, поморщившись от невыносимой боли в позвоночнике.

Дверца открылась, и безвольное тело водселя повалилось прямо в лапы Энселю. Другие мужчины поспешили ему на помощь.

– Я могу сама подойти и сказать тебе, если я привезла добычу, – упрямилась Иссерли, осторожно пытаясь распрямить спину. – А если я никого не привезла, почему я не могу прямиком отправиться к себе в коттедж, чтобы спокойно там отдохнуть?

Энсель тем временем суетился, пытаясь поудобнее ухватить тело водселя. Молния на куртке из коровьей кожи сама собой расстегнулась, и оттуда вывалилась неприятная складка белесой плоти.

– Но нам все равно, с добычей ты или нет, – обиженно протестовал Энсель. – Никто тебя ни в чем не винит.

Вцепившись в рулевое колесо, Иссерли пыталась не расплакаться от гнева и усталости.

– Речь не о том, вернулась я с добычей или нет, – вздохнула она. – Иногда я просто… просто приезжаю очень усталая, вот и все. И хочу, чтобы меня оставили в покое.

Энсель попятился от машины, затаскивая туловище водселя на подогнанную тележку, наморщив лоб от усилия. Затем вместе с товарищами он принялся толкать тележку в сторону освещенной двери. Впрочем, лоб он морщил, возможно, и от обиды на Иссепли.

– Я просто пытался тебе помочь, – принялся он неловко оправдываться.

Иссерли уронила голову на руки, скрещенные на рулевом колесе.

– О, боже, – простонала она.

Все эти разговоры были совершенно излишними после трудного рабочего дня, во время которого она оказалась на волосок от смерти. У нее не хватало сил разбираться сейчас в запутанных и сложных человеческих отношениях.

– Забудь! – вскрикнула она, глядя в темноту у себя под ногами, туда, где маслено поблескивали педали, изношенный резиновый коврик, резиновые перчатки и рассыпанные конфеты. – Поговорим лучше утром!

К тому времени, когда дверь коровника закрылась и на ферме Аблах вновь воцарилась тишина, Иссерли уже рыдала, да так тяжко, что ее очки, о которых она вспомнила в последнее мгновение, чуть не выскользнули у нее из мокрых пальцев.

«Мужики», – думала она с ненавистью.

Когда Иссерли наконец выбралась на поверхность из черного колодца сна и открыла глаза, она обнаружила, что вокруг по-прежнему царит тьма. Светящиеся цифры на ее маленьких электронных часах тускло мерцали в пустоте: четыре ноля подряд. Внутренний источник питания нуждался в замене. Стоило об этом позаботиться, подумала она, вместо того… вместо того чтобы тратить деньги на шоколадные конфеты, которые она все равно не станет есть.

Она лежала в спутанных простынях, смущенная, дезориентированная и слегка встревоженная. Хотя она не могла рассмотреть в темноте ничего, кроме этих мерцающих цифр, в ее памяти внезапно живо возникла последняя картина, которую она видела перед тем, как забыться сном: пол в салоне «тойоты». Нужно не забыть собрать конфеты с пола перед выездом, чтобы не растоптать их ненароком. Когда собаковод раскусил одну, Иссерли заметила, что внутри они наполнены какой-то липкой массой, которая может выпачкать весь пол, а со временем несомненно начнет разлагаться.