Поля вокруг дома были покрыты снегом, сквозь который там и тут пробивалась черная земля, отчего мир казался пышным кексом, покрытым потрескавшейся глазурью. На западном поле крохотные золотистые овечки, заблудившиеся среди белизны, стояли, уткнув морды в снег, скрывавший вожделенную траву. На северном поле гигантская куча турнепса, наваленная на соломенную подстилку, сверкала на солнце, словно гора замороженных вишен. На южном, за коровниками и силосной ямой, виднелись густые рождественские елки Карболлского леса.
Нигде не было ни сельскохозяйственной техники, ни признаков жизни.
Все поля сдавались в аренду местным землевладельцам, которые появлялись на них, только когда наступала пора пахоты, жатвы или стрижки овец. В остальное время поля оставались безлюдными и пустынными, как и стоящие посреди них постройки, постепенно гниющие, ржавеющие и покрывающиеся мхом.
Во времена Гарри Бейли в некоторых коровниках зимовали коровы, но это было еще в ту пору, когда скотоводство приносило прибыль. Теперь от всего местного стада осталось только несколько волов, принадлежавших Маккензи, которые паслись на поле рядом с Кроличьим холмом. На скалах, возле того края фермы Аблах, который граничил с морем, около сотни черномордых овец жевали свой дармовой, крепко просоленный корм. К их счастью, через территорию фермы протекал маленький ручеек, поскольку старые чугунные поилки давно затянулись черными водорослями, похожими на перестоявший шпинат, либо проржавели насквозь.
Да, совершенно очевидно, новый владелец фермы Аблах, в отличие от Гарри Бейли, явно не принадлежал к числу столпов здешнего общества. Аборигены поговаривали, что это какой-то скандинав – затворник и к тому же сумасшедший. Иссерли знала об этом, потому что, хотя она строго соблюдала запрет и никогда не брала в машину аборигенов, даже автостопщики, подобранные в двадцати милях от поворота на Аблах, заводили порой беседу о ферме. Вероятность случайного совпадения, учитывая низкую плотность населения Северной Шотландии, совершенно исключалась, особенно если принять во внимание тот факт, что Иссерли никогда и никому не говорила, где живет на самом деле.
Но, очевидно, мир этот являлся деревней в гораздо большей степени, чем казалось Иссерли, потому что пару раз в год какой-нибудь болтливый автостопщик обязательно затрагивал тему иммигрантов и отрицательного влияния, которое они оказывают на традиционный шотландский образ жизни, и в этом контексте обязательно упоминал ферму Аблах. Иссерли делала вид, что ей ничего об этом не известно, выслушивая в очередной раз историю о сумасшедшем скандинаве, который завладел фермой старого Бейли, а затем, вместо того чтобы оборудовать ее по последнему европейскому слову техники и превратить в доходное хозяйство, довел до полного упадка и начал сдавать землю в аренду тем самым фермерам, у которых увел буквально из-под носа этот лакомый кус.
– Вот вам еще доказательство, – сказал ей как-то один автостопщик, – что у иностранцев мозги устроены иначе, чем у нас. Вы уж не обижайтесь, пожалуйста.