Подъезжая к повороту, Иссерли включила сигнал. Голова автостопщика ударилась о стекло с глухим стуком.

Когда она очутилась на ферме, был уже седьмой час. Энсель и еще пара мужчин помогли ей извлечь добычу из «тойоты».

– Какой красавец! – сделал ей комплимент Энсель.

Иссерли устало кивнула. Он всегда произносил одни и те же слова.

Пока мужчины грузили обмякшее тело водселя на поддон, она нырнула обратно в «тойоту», завела двигатель и скрылась в ночной тьме, мечтая поскорее рухнуть в постель, чтобы унять невыносимую боль в спине.

На следующее утро Иссерли разбудил редкий гость – солнечный луч.

Обычно она спала не больше нескольких часов, а затем внезапно просыпалась с широко распахнутыми глазами в кромешной тьме и лежала, боясь распрямить закоченевшие мышцы спины, чтобы не испытать снова ту же мучительную, острую, как раскаленная игла, боль.

И вот она проснулась и увидела, что лежит в кровати, залитая золотым сиянием солнца, взошедшего, судя по всему, довольно давно. Стены ее спальни, расположенной на чердаке под остроконечной крышей коттеджа викторианской эпохи, оставались вертикальными только до середины, после чего встречались с крышей и сходились острым углом прямо над головой Иссерли. Сейчас, в солнечном свете, спальня казалась ей шестигранной ячейкой внутри заполненных золотым медом сот. В одно открытое окно было видно ясное голубое небо, в другое – затейливое плетенье ветвей дуба, прогнувшихся под весом свежевыпавшего снега. В воздухе не было ни ветерка; мертвые паучьи сети неподвижно свисали с покрытых пузырящейся краской оконных рам.

Только через пару минут в утренней тишине Иссерли расслышала практически инфразвуковой гул, свидетельствовавший о том, что на ферме продолжается жизнь. Угол, под которым падали солнечные лучи, оказался таким, что основной поток приходился как раз на постель Иссерли, и она, раскинув руки и ноги, немного понежила свою обнаженную кожу в их тепле.

На стенах спальни не висело ничего. Голый пол, старые покоробившиеся некрашеные доски, кривизна которых была видна невооруженным глазом, без помощи ватерпаса. Под одним из окон на полу искрился свежий иней. Из любопытства Иссерли протянула руку за стоявшим на полу стаканом воды и поднесла к глазам. Вода в стакане была жидкой – пока.

Иссерли отпила из стакана, несмотря на то что от ледяной воды ломило зубы. После долгой ночной неподвижности все ее тело занемело; нормальное кровообращение теперь восстановится не раньше, чем она сделает гимнастику.

А пока что Иссерли чувствовала себя такой же холодной и белой, как полярный гусь.

Выпив воды, она вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего завтрака. Перед тем как выехать на трассу, следует запастись энергией. Если она вообще сегодня выедет на трассу…

Я конце концов, кто сказал, что у нее не может быть выходных? Она ведь не рабыня.

Дешевый пластмассовый будильник на каминной полке показывал три минуты десятого. Кроме будильника, в комнате больше не имелось ни единого механизма, если не считать установленного прямо в очаге грязного, обшарпанного портативного телевизора, шнур которого был воткнут в удлинитель, уходивший куда-то за дверь к розетке на первом этаже.