Зато улыбалась пампушка ясно и широко, так что я невольно ответила тем же.
— Тебе кто из крутых понравился? — спросила она, заинтересованно меня оглядывая. — Ты ничего так, как и я.
Пока я крутого видела только одного и раньше его портрет не раз встречала в газетах, так что выбора особо не было.
— Гвидо Кантана, — честно назвала я седого претора, — ты же про преподавателей спрашиваешь?
Пышка споткнулась и чуть не полетела носом в пол, еле ее удержала, тяжелую.
— Ничего себе ты замахнулась, — присвистнула она, опираясь на мою руку и тараща глаза, — вообще я из нашего набора, студентов Альф имела ввиду. Мы с тобой обе девчули ладные, не селедки, можем выбрать кому хвосты закручивать. Но сам Кантана, ты крутая!
Она начала задыхаться от восторга, мою руку зажали две ладошки, на мое удивление — мозолистые и крепкие, совсем не подходящие остальному мягкому образу.
— Ледка, мы не поняли друг друга. В смысле любовных отношений я пас, сюда учиться пришла. Не флиртовать и не выходить замуж.
— Ааа. Ну да, все мы учиться.
Она многозначительно хихикнула. У меня такая подружка была в школе, скажешь что-нибудь, а она «да-да, как же как же». И многозначительно подмигивала. Доказательства, спор до хрипа, факты — все впустую. Как вбил человек себе в голову, так и будет считать. И ничем было не переубедить. Например, что дружба с учительницей истории у меня исключительно из уважения к профессионалу и симпатии к хорошему человеку. Подружка кивала и утверждала: «Все понимаю, оценка важна, с этой грымзой лучше дружить, ты молодец, стараешься».
Мне иногда кажется, что некоторые люди живут в своем отдельном мире. И поменять чью-то выстраданную убежденность почти невероятно — тебя просто не услышат. Или заподозрят во лжи. Дескать, ааа, скрывает правду, хитрая.
Я вышла в холл и остановилась. Все уже расхватали конверты и жадно читали содержимое.
Само помещение было крошечным, с почтовую марку. Кругом, в простенках между дверями, размещались три узких то ли кресла, то ли дивана и малипусечный журнальный столик по центру. Если кинуть на него журнал о здоровье, один в один будет похоже на приемную в заштатной стоматологической клинике. Холодно, куце, надо дождаться чего-то и убежать.
По середине холла, нависая над журнальным столом и разрывая небольшой синий конверт, стояла гора. Гора мышц. С маленькой девичьей головой на самом верху. Украшено все это было задорными русыми кудряшками, коротко стрижеными и поэтому плотно прижатыми к коже.
— Это Аделаида, — пробормотала Ледка, представляя четвертую студентку Гамма, — а вы что, уже решили открыть? Нас не заругают?
Серые «невесты-нобили» фыркнули, продолжая читать содержимое своих посланий. Я махнула рукой, и Аделаида ловко перебросила конверты всем остальным. Некоторые родители удивительно прозорливы в нарекании младенцев. Представляю, увидели большое кудрявое чудо и сразу: «Да это же Аделаида!».
— Нет запрета открывать. Значит можно, — Молотообразные пальцы осторожно держали одинокий белый листок. Аделаида зачитала низким трубным голосом. — Ровно в одиннадцать часов студенты Испытательного отбора приглашаются в блок 516 на тест по физической подготовке.