Ровена окинула меня ровным взглядом.

– Давай проясним одну вещь. Я вижу бред за милю, и мне нравятся девочки, не парни, так что если ты не можешь вынести, что я говорю все как есть, тебе лучше убрать свои шуточки и гель для волос куда-нибудь еще. Я не хожу в эту школу, чтобы мириться с красавчиками вроде тебя. Я здесь, чтобы встретиться с неопределенностью возможностей трудоустройства с художественной степенью и потом пойти выпить Гиннесс[2] после уроков.

Я придвинул свой стул ближе к столу.

– Ты и я отлично поладим.

И мы поладили достаточно, чтобы стать партнерами по проекту по уличной скульптуре. Нам скоро пришлось пойти к кампусу для работы над ним, но сначала нам надо было закончить эскиз, который мы начали в пабе после уроков ранее на этой неделе. Я пожертвовал своей порцией выпивки на ночь, чтобы выпить с ней пива, и пока это не оказывало на меня особого эффекта, Ровена доказала, что очень мало весит. Наш эскиз не продвинулся далеко.

– Допоздна был на вечеринке? – спросила она сейчас.

Я долго пил кофе, чувствуя себя немного виноватым, что у Сидни потекли бы слюнки, если бы она могла увидеть меня.

– Просто допоздна, – я зевнул. – Где мы?

Она вытащила наш эскиз, который был на барной салфетке, и читала, вписывая здесь в эскиз.

– Хм, – сказал я. – Многообещающее начало.

После часа обсуждения, мы решили сделать модель монолита 2001 года – Космическую Одиссею, и потом покрыть ее рекламными слоганами и интернет-сленгом. Мне, честно говоря, этот фильм показался скучным, но Ровена была захвачена тем, как он стал символом прорыва и как наш дизайн будет ироническим утверждением того, до чего докатилось наше общество. Большей частью я принимал участие, потому что я думал, что это не потребует больших усилий. Я был серьезен в том, что касалось моих картин, но это был всего лишь обычный обязательный урок.

Приличную часть дня мы провели, просто подыскивая материал. Ровена позаимствовала у друга пикап, и мы поехали в строительный магазин, надеясь найти там большой бетонный прямоугольник для нашего монолита. Нам повезло, и мы даже нашли несколько блоков поменьше, чтобы положить в основание.

– Мы можем сделать кольцо, – объяснила Ровена. Она рассеянно заправила непослушные локоны, покрашенные в лавандовый цвет, за уши, говоря при этом: – И затем нарисуем разные стадии эволюции. Обезьяна, пещерный человек и всех до какого-нибудь модника, набирающего СМС-ки на своем телефоне.

– Мы произошли не от обезьян, – сказал я ей, пока мы бились над прямоугольниками на платформе. – Самого древнего прародителя людей называют Австралопитеком.

Я не был уверен, насколько вампирская эволюция соответствует этому, но я определенно не выдумывал.

Ровена отпустила блок и уставилась на меня в изумлении:

– Откуда, черт подери, ты это знаешь?

– Потому что я упомянул об обезьянах на днях, и моя девушка, э, может рассказать кое-что об этом.

«Кое-что», вообще-то, обернулось в часовую лекцию по антропологии.

Ровена засмеялась и подняла один из более мелких блоков. Они по-прежнему были довольно тяжелыми, но не требовали усилий обоих.