Я ел свою пиццу, стоя у прилавка, повторяя себе снова и снова, что это настроение пройдет. Я знал это. Оно всегда проходило. Но каким паршивым было это ожидание.

Когда я закончил, я вернулся в гостиную и посмотрел на картины. То, что недавно казалось прекрасным и вдохновенным, теперь казалась поверхностным и глупым. Они приводили меня в замешательство. Я собрал их все и бросил в угол, один поверх другого, не заботясь о разорванном холсте или влажной краске.

Затем я приложился к шкафчику с алкоголем.

Я достиг достаточного прогресса в бутылке текилы, развалившись на кровати и слушая Pink Floyd, когда пару часов спустя дверь моей спальни открылась. Я улыбнулся, когда увидел Сидни. Я дрейфовал по течению и пил текилу, которая эффективно приглушала действие духа, и отпил, что было ужасно, ужасно низко. Не скажу, что я был живым и ярким, но мне не хотелось лезть в дыру. Я победил дух, и видя красивое лицо Сидни, поднялся еще больше.

Она улыбнулась и затем, в один острый взгляд, оценила ситуацию. Улыбка исчезла.

– Ох, Адриан, – сказала она.

Я поднял бутылку:

– Сегодня где-то Пятое Мая[3], Сейдж.

Она быстро осмотрела глазами комнату:

– Прыгун празднует с тобой?

– Прыгун? Почему он... – я замолчал на несколько секунд. – Ох. Я, э–э, как бы забыл о нем.

– Я знаю. Мод отправила мисис Тервиллигер сообщение, с просьбой приехать к ней.

– Дерьмо. – После всего, что произошло с Ровеной, мой дракон-подопечный, был последним о чем я думал. – Мне очень жаль, Сейдж. Совершенно вылетело из головы. Я уверен, что он в порядке, но все же. Он не настоящий ребенок. И как я сказал, эму это вероятнее всего нравится.

Выражение ее лица не изменилось, а стало лишь серьезней. Она приблизилась ко мне, отобрала у меня текилу и подошла к окну. Слишком поздно я понял, что она делает. Она открыла окно и вылила остатки бутылки на улицу. Я привстал от удивления.

– Это дорогая вещь!

Она закрыла окно и повернулась ко мне лицом. Этот взгляд привлек меня. Он не был злым. Он не был грустным. Он был... разочарованным.

– Ты обещал мне, Адриан. Публичное употребление алкоголя не является проблемой. Но самолечение – это проблема.

– Как ты можешь знать, что это было самолечение? – спросил я, хоть и не перечил ей.

– Потому что я знаю тебя, и я знаю признаки. Кроме того, я иногда проверяю твои бутылки. Ты совершил огромную ошибку этим вечером, намного большую, чем публичное употребление алкоголя.

Я чуть не отметил, что технически, это она совершила огромную ошибку сегодня.

– Я ничего не мог поделать, – сказал я, зная, как неубедительно это прозвучало. Также плохо, как и мантра Ангелины «это не моя вина». – Не после того, что произошло.

Сидни поставила пустую бутылку на комод и села на кровать рядом со мной:

– Расскажи мне.

Я объяснил, что случилось с Ровеной и ее рукой, и остальные события, которые развернулись за день. Было трудно оставаться на одном месте, рассказывая это, потому что мне хотелось блуждать и оправдываться. Я ушел от части о столь отчаянном подарке ко дню рождения. Когда я, наконец, закончил, Сидни нежно коснулось рукой моей щеки