Нужно ли ей знать, почему Эммелин выбрала для композиций эвкалипт, а не аспарагус?

Вовсе нет.

Нужно ли ей знать секретный ингредиент Лорел для сливочной глазури?

Опять же нет.

Должна ли она обсуждать с Паркер последние данные в ее чертовом «КрэкБерри»?

Боже милостивый, нет.

Так кому какое дело, какой фильтр или фотоаппарат она выберет?

Они делают свое дело, она — свое, и все счастливы.

Она никогда не подводит. Она вкладывает свое время, свои силы точно так же, как остальные. Она…

Она неправильно вырезала подложку.

Мак с отвращением отшвырнула испорченную подложку. Схватила другую, проверила, перепроверила. Но когда подняла нож, ее рука задрожала.

С преувеличенной осторожностью Мак отложила нож и сделала два шага назад.

Да, она прекрасно понимает, когда ведет себя, как последняя стерва. И она знает, когда необходимо взять себя в руки. Вот в такие моменты, как этот. А еще она знает, когда должна извиниться перед теми, кого любит больше всех на свете.

Мак вздохнула. Даже если они задирали носы — а они их задирали, — она сорвалась первая.

Мак взглянула на часы и снова вздохнула. Извинения откладываются. Невозможно снять тяжесть с души, пока Паркер водит по дому клиентов.

Мы предоставляем полный набор услуг. Мы можем взять на себя любую деталь, удовлетворить любые ваши требования и сделать ваш праздник точно таким, каким вы его видите. А вот и наш фотограф, чокнутая стерва, которая сохранит вам ваш день в фотографиях.

Отличная реклама, не правда ли?

Мак зашла в ванную комнату, сполоснула лицо холодной водой. Они ее подруги, напомнила она себе. Они ее простят. Это правило.

Она вернулась в студию уже более спокойной и, положившись на автоответчик, сосредоточилась на текущей работе. Клиенту ни в жизнь не догадаться, что его заказ выполняла стерва в приступе бескрайней жалости к себе.

Загрузив альбомы в машину, Мак поехала к главному дому. Конечно, они ее простят, но сначала она должна попросить прощения. Это еще одно правило.

По привычке она вошла с черного хода. И сразу увидела у рабочего кухонного стола Лорел. Твердой рукой подруга наносила монограммы на шоколадные сердца.

Зная, что в такой ответственный момент мешать нельзя, Мак промолчала.

— Я слышу твое дыхание, — через пару секунд сказала Лорел. — Уходи.

— Я хочу поунижаться. Я быстренько.

— Пожалуйста, очень быстренько. У меня еще пятьсот шоколадок.

— Мне очень жаль. Прости, что я так себя вела, что наговорила кучу гадостей. Я вовсе ничего такого не имела в виду. Я сожалею, что пропустила совещание.

— Хорошо. — Лорел отложила кисточку и повернулась. — Теперь расскажи, почему.

Мак открыла рот, но почувствовала, что горло сжалось, глаза налились слезами. Она затрясла головой, и слезы покатились по щекам.

— Ну, не надо. Не плачь. — Лорел подошла и обняла ее. — Все наладится. Присядь.

— Тебе еще метить пятьсот шоколадных сердец.

— Думаю, уже четыреста девяносто пять.

— О, боже, Лорел. Я такая дура!

— Да, действительно.

Лорел ловко усадила Мак за рабочий стол, сунула в руки коробку с салфетками и тарелочку еще не украшенных шоколадных сердец.