– Но почему, Сергей Сергеевич? – заломил руки Николай, – за что вы караете меня так жестоко? Чем таким ужасным Мы и Наша семья провинились перед Господом Нашим Иисусом Христом?
– Об этом Вам, Николай Александрович, лучше спросить у самого Небесного Отца, когда лично предстанете перед его престолом, – сказал я. – При необходимости могу обеспечить аудиенцию. Если же вы не торопитесь делать эту глупость, то я могу отвести вас в библиотеку и попрошу нашего библиотекаря Ольгу Васильевну сделать подборку соответствующей исторической литературы с нынешнего момента и по тысяча девятьсот восемнадцатый год, после которого ваша семья прекратила свое существование. И, чтобы вы знали: когда вы там, в гостиной, вместе с дядюшкой Владимиром злословили по Нашему поводу, Господь Всемогущий пришел в ужасный гнев и уже начал готовить молнию, чтобы поставить в этом деле окончательную точку, но я успел раньше, оперативно вмешавшись и вытащив вас из-под прицела. И знаете почему? Отнюдь не из-за вас с супругой: таких как вы действительно проще похоронить, чем перевоспитывать. В основном из-за детей, которые ни в чем не провинились перед Богом и людьми и не были повинны ужасной смерти. А ведь так просто было бы начинать с чистого листа, когда все виновные мертвы и можно проводить кастинг среди относительно незапятнанных претендентов. А сейчас идемте…
И мы пошли. Невидимые слуги деликатно, но неодолимо, подталкивали растерянного Николая Александровича Романова в спину – будто конвоиры, ведущие приговоренного к расстрельной стенке. В читальном зале библиотеки я подвел беспокойно озирающегося всероссийского самодержца к библиотечной стойке и, стараясь не нарушать священную библиотечную тишину, негромко сказал товарищу Потаповой:
– Вот, дорогая Ольга Васильевна, хозяин земли русской. Пока еще хозяин. Подберите ему литературу о том, как он упорным трудом создавал революционную ситуацию, добился собственного свержения, а потом сгинул в этой мясорубке вместе со всей своей семьей. Пусть посидит тут у вас, подумает о своей печальной судьбе, а я потом зайду, заберу это сокровище для дальнейшей проработки… А сейчас у меня появились неотложные военные дела, так что извините…
– Сергей Сергеевич… – так же тихо сказала мне Ольга Васильевна, – вы, пожалуйста, успокойтесь, а то у вас нимб светится и крылья прорезались.
– Спасибо за замечание, товарищ Потапова, – сказал я, склонив голову, – учту на будущее – не принимать все так близко к сердцу…
Но самый обалделый вид был у господина Романова. Больше всего его потрясли не мои слова, или даже непроизвольная демонстрация нимба, а сама обстановка в читальном зале. Огромное помещение было заставлено читальными столами, за которыми сидел самый разнообразный народ – от солдат и офицеров танкового полка до огромных двухметровых бойцовых остроухих. Эти экзотические девицы, еще недавно бывшие никем, освоив русскую грамоту, в библиотечной тишине торопливо приникали к источнику книжной мудрости. И это при том, что в Российской Империи о всеобщем начальном (хотя бы) образовании разговоры велись вот уже лет тридцать, а воз и посейчас там же, где был при милейшем деде нынешнего монарха, царе Александре Освободителе. Ну-ну… Это у Николая Александровича не последнее такое эпохальное открытие. А мне пора идти.