– Итак, – сказал я, обводя взглядом собравшихся, – наш первоначальный план канул в Лету. Идея закрепиться на «высоте 203», а потом, немного потеснив японцев, начать заниматься политикой, уступила голой военной целесообразности. Все-таки я не интриган, а, как меня однажды назвала собственная энергооболочка, бог-полководец. Если у меня есть возможность выиграть битву малой кровью и стремительным ударом, то, отложив все хитрые планы, я так и сделаю. В результате вместо щелчка в лоб мы врезали японскому императору стальной палкой по медным яйцам. Звон от этого удара пошел на весь мир, и от этого звука проснулись уже не только в Петербурге, но и во всех остальных мировых столицах.
– Быть может, Сергей Сергеевич, вам не стоило пускать в дело танковый полк? – сказал полковник Половцев.
– В таком случае, – ответил я, – и мои войска и русские солдаты могли бы понести в бою серьезные потери, а ведь вы знаете, что сие для меня неприемлемо. Никакая политическая выгода сама по себе не стоит того, чтобы за нее в бою лилась лишняя русская кровь. Так что давайте примем форсированный старт как данность и подумаем о том, что же делать дальше.
– В первую очередь, – сказал подполковник Седов, – нельзя допускать ситуации при которой мы и дальше будем воевать вместо русской армии. Необходимо удерживать Квантун, на остальных участках фронта ограничиваясь проведением спецопераций. А то ничего не пойдет впрок, сядут на шею и свесят ноги. У нынешнего царя есть склонность к такой болезни.
– Владислав Петрович, попрошу вас не задевать государя-императора, – строго сказал Рашевский.
– К сожалению, товарищ Седов прав, – сказал я, – во всей государственной машине Российской Империи государь-император Николай Александрович Романов – самая главная и одновременно самая слабая шестеренка. То, что творится в Порт-Артуре – только слабый отголосок петербургских безобразий, невероятно усилившихся за десять лет правления нынешнего государя. И хоть судьбу царской фамилии я собираюсь обсуждать исключительно с ныне правящим монархом, но с этим надо что-то делать. Собственно, сейчас, после того как мы отодвинули угрозу скорого военного поражения, вопрос быстрого укрепления верховной власти и стремительно перетряхивания ее правящей верхушки выходит на первый план. Если нынешняя ситуация продолжит свое существование, то последствия будут весьма печальными, включающими в себя полный крах российской государственности.
– Сергей Сергеевич, выражайтесь, пожалуйста, яснее, – несколько раздраженно произнес Рашевский. – Скажите конкретно, что вы собираетесь делать в ближайшее время и вообще… Человек вы решительный, в чем-то даже страшный, и после ваших последних слов мне даже стало как-то тревожно за ныне правящую фамилию…
Вариант первый, самый желательный, но и самый маловероятный, называется позитивная реморализация, – сказал я. – Анастасия Николаевна, вы у нас, можно сказать, эксперт по нынешнему государю-императору. Скажите, возможно ли приведение Николая Александровича в более-менее дееспособное состояние, адекватное угрозам начала двадцатого века, или все это бесплодные мечтания?