17 (4) декабря 1904 год Р.Х., день тринадцатый, утро. город Ляолян, штаб японской Маньчжурской армии.

Главнокомандующий японскими войсками в Маньчжурии – маршал Ояма Ивао.

Когда маршала Ояму разбудили среди ночи и сказали, что русские неожиданно начали наступление, он сразу подумал, что без Демона тут не обошлось, и бедняги Куропаткина уже наверняка нет в живых. Сначала, когда ему докладывали только о частом, но почти неопасном артиллерийском обстреле на центральном участке фронта, маршалу казалось, что наступление русских начнется утром и будет иметь целью оттеснение японской армии к Ляоляну. Зато потом, когда сплошной чередой стали поступать доклады от частей флангового охранения о массовых и внезапных, без выстрелов и криков «ура!», штыковых атаках русской пехоты, то у седого волка, помнившего еще войну Босин^>[29], встала дыбом шерсть на загривке. Демон не просто сменил у русских коня, – нет, он сам взял вожжи в свои лапы. Иначе как объяснить, что японские солдаты обнаруживали цепи противника только тогда, когда те уже готовы были свалиться им на голову? А кровавая рубка бригады Акиямы с русской конницей? Немногие спасшиеся японские кавалеристы, перед тем как совершить ритуал сеппуку рассказывали, что у русских всадников глаза сияли призрачным белым огнем, а лезвия их мечей горели багровым адским пламенем… Маршалу даже показали саблю, перерубленную почти у самого эфеса – а ведь это была вполне добротная сталь…

Судя по информации, доставляемой в штаб курьерами, русская армия, используя численное преимущество, тугой петлей охватывала четыре дивизии (из них две – в окрестностях станции Яньтай) и три резервных бригады, находящихся в центре позиции. Дорога для отступления на Лаолян оставалась свободной, но кто в здравом уме отдаст приказ отступать под давлением врага в ночной темноте, когда любой неправильно понятый приказ может вызвать хаос, панику и повальное бегство, которое уже не остановишь? А русские солдаты, летящие за беглецами как на крыльях, будут догонять их и колоть штыками в спины. Очевидно, именно так, сделав первый неразумный шаг назад, погибла третья армия генерала Ноги… Когда имеешь дело с навевающим ужас демоном, можно ожидать всего.

А потом, уже ближе к утру, курьеры из войск и вовсе перестали прибывать в штаб, потому что между Яньтаем и Лаоляном опустилась завеса русской кавалерии. Попытка послать из Лаоляна на станцию Яньтай импровизированный бронепоезд (паровоз с прицепленными к нему двумя платформами с солдатами, залегшими за баррикадой из шпал), привела лишь к тому, что этот девайс сначала сошел с рельс (потому что они были развинчены), а потом с кинжального расстояния был расстрелян шрапнелями, поставленными на удар. С этого момента надежда была только на то, что генералы Оку и Куроки с рассветом сами сориентируются в обстановке и поведут свои войска на прорыв через пока еще слабые заслоны кавалерии.

Но едва стало светать, как маршалу Ояма доложили, что с запада к расположению русского кавалерийского заслона движутся большие массы пехоты. Длиннополые шинели и лохматые папахи не оставляли сомнения в том, к кому идет подкрепление. Надежда вырваться из мышеловки с минимальными потерями растаяла на глазах. Понимая, что часть русских сил, отрезающая отступление его армии, в ближайшее время, несомненно, атакует Ляолян, маршал приказал своему штабу готовиться к эвакуации, а также послать генералу Нодзу телеграмму с приказом немедленно сниматься с позиций у Цзиньчжоуского перешейка и отступать в Корею.