Вернер поднёс огонёк зажигалки. Вилли жадно затягивался, выпуская дым через нос. Даже не кашлянул. Выкурив половину сигареты, он положил её в пепельницу.

— Порядок, — сказал старик. — Жаль, нельзя так же со шнапсом. Лёгкие гораздо добрее к человеку, чем печень. А с печенью у меня дела не очень хорошо обстоят.

— Вчера моя девушка поехала в лагерь для беженцев, — сказал Вернер. — Она репортёр. Вечером звонит мне и говорит, что там бунт, пожар. Автобус съемочной группы сожжён.

— Скоро нас всех сожгут, — пробормотал Вилли. — А твоя девушка, с ней всё нормально?

— Нормально, — ответил Вернер. — Ей повезло.

— Это та мясистая шведка, верно? — спросил Вилли. — С круглой задницей…

— Ингрид? Нет, мы расстались. Мою девушку зовут Эльвира. Мы как-то заходили вместе.

— Правда? — сказал Вилли. — Возможно. Не помню. Я ещё не в маразме, но память временами подводит. Я не помню, что ел сегодня на завтрак. Но помню, например, как британцы разбомбили в опилки мой город. Я это видел. Прятался в колодце. А мой приятель залез в пустую цистерну. И поджарился внутри. Они всё забросали зажигалками. Всё горело. Сплошной огненный смерч.

— Кошмар, — сказал Вернер. — Прости, Вилли, можно я куплю у тебя всё-таки сигарет?

— Бери так, — сказал старик. — Всё что хочешь.

— Не говори глупости.

Вернер взял несколько пачек American Spirit и положил на прилавок двадцатку.

— Так вот, бомбёжка. Я был жутко напуган. Однако страх можно пережить, поверь. Но такого унижения, как сегодня, не было никогда.

— Что же делать? — спросил Вернер.

— Хотел бы я знать, — ответил Вилли. — Сегодня я возьму выходной и обо всём подумаю. Возможно, я слишком стар. Пора продать магазин. Как ты думаешь? У меня сестра живёт в Кёльне. Тоже одинока. Всё зовет переехать к ней.

— Наверное, это неплохой выход, — сказал Вернер.

— Неплохой выход, неплохой выход, — передразнил Вилли. — Это называется сбежать, поджав хвост.

— А какие есть варианты? Они ведь и дальше могут так делать. Если это сойдёт им с рук. Они будут приходить сюда и забирать всё даром. Бить тебя, унижать.

— Хватит! — крикнул старик, закуривая вторую сигарету. — Решил поиздеваться?

— Нет, что ты. Но, боюсь, всё это очевидно. Может, тебе нанять охранника?

Вилли фыркнул.

— Охранника. Да что он может сделать против толпы? В Америке я бы купил себе штурмовую винтовку и перестрелял всё это стадо прямо здесь. И суд бы меня оправдал. А после этого ни один сукин сын не посмел бы и носа тут показать.

— Вилли, это слишком, это перебор, — сказал Вернер и тоже достал сигарету. — Некоторые из них, конечно, диковаты…

— Ты просто размазня! — сказал старик. — Либерал без яиц. Пройдёт несколько лет, я умру, умрет фрау Кляйбер, и Германия постепенно исчезнет. Вы всё просрёте! Завтра тебе придёт предписание, в котором будет сказано, что в твою квартиру заселят араба. А ты и пикнуть не посмеешь. Потом этот араб поставит твою жену раком, а ты скажешь, что ничего страшного нет и тебе как раз нужно прогуляться.

— Ты не прав, — сказал Вернер, закуривая. — Зачем, зачем ты это говоришь? Такие суждения… Это… Это как-то даже несовременно.