— Беда, беда, — сказал Никита. — Я и смотрю, видок у тебя…
— Какой?
— Не товарный, старина, не товарный. Пойдём, что ли?
Никита смял пакет и сунул в урну.
Они поднялись в квартиру. Бобровский долго возился с замком, сначала никак не мог попасть ключом в щель, потом не мог сообразить, сколько оборотов нужно сделать. Над ухом сопел Никита. От него пахло зелёным луком.
— Заходи. — Бобровский открыл дверь. — Квартира-то твоя теперь. Правильно?
Никита на это ничего не ответил. Зашёл в прихожую и снял кроссовки. Пока Бобровский стаскивал свои похоронные ботинки, Никита шустро обошёл квартиру, осмотрел добычу.
— Тебе батя про ремонт говорил? — крикнул Никита с кухни.
Бобровский услышал, как открылась дверь холодильника.
— Говорил.
Дверь холодильника закрылась. Никита вышел с кухни.
— Ну ты не возражаешь, если я завтра привезу бригадира?
— Какого бригадира?
— По ремонту, старина, по ремонту. Мой приятель. Гена. Белорус. Посмотрит фронт работ и по деньгам прикинет.
— Квартира твоя, — повторил Бобровский и зашёл в ванную.
Шишка на лбу оказалась не такой уж и страшной. Размером с маленькую сливу. Но было много ссадин и мелких царапин на лице. Бобровский долго умывался, намыливая руки, лицо и шею. Потом сунул голову под кран и держал несколько минут под прохладной водой. Стало получше. На одну сотую.
Никита ждал его в комнате. Он сидел на диване и смотрел телевизор. Шёл сериал про парализованного следователя, который раскрывал преступления, не вставая с кровати. У него было несколько придурковатых помощников, выполнявших различные задания. Минут пять Бобровский и Никита сидели рядом и молча пялились в экран.
— На девять дней поедешь к Насте? — спросил Никита, не отрываясь от телевизора.
— Да, наверно, — ответил Бобровский. — Это когда? Воскресенье?
— Кажется. Надо посчитать.
Следователь в это время звонил своему помощнику и давал указания: «Нужно проникнуть в квартиру подозреваемого и произвести выемку улик».
— Никита, — позвал Бобровский. — Ты про Настин кредит что-нибудь знаешь?
— Какой кредит?
— Значит, не знаешь?
— Первый раз слышу, старина, первый раз слышу. — Никита посмотрел на Бобровского ясными голубыми глазами. — Я Настю очень любил, ты знаешь.
Бобровский в этом сомневался.
— Но общались мы мало, старина, мало общались. У меня семеро по лавкам, работа, то, сё, пятое, десятое. Да и у вас своя жизнь. Глянь-ка, что творят!
Помощник следователя проник в квартиру, но угодил в ловушку. Полуголая баба приковала его к батарее наручниками. Стащила с него штаны.
— Мне звонили коллекторы, — сказал Бобровский. — Это они меня избили. Я не знаю, что делать.
— В милицию иди, — сказал Никита. — Это рэкетёры. Побои надо снять. И заявление в ментовку. Ты прям как маленький.
Полуголая баба била помощника следователя плетью.
— Ладно. Посмотрим.
— Ты в понедельник съезжаешь? — спросил Никита между делом.
— Получается, так, — пробормотал Бобровский.
— Нашёл, где устроиться? Вообще какие планы?
— Не нашёл. И планов нет.
— Я тебе помогу. Есть вариант.
— Правда?
— У меня есть подвязки.
— Подвязки? — переспросил Бобровский.