– Тони… – выдохнул Генри, протягивая руки. Девушка так и стояла, выставив клинок, и чувствовалось, что подходить к ней не стоит: глаза горели нехорошим льдисто-голубым огнем. Не тем, к которому он привык, и все сразу стало ясно: просто так она не пошла бы шататься по вагону! – Тони, это я, Генри… Брось ножик, очень прошу, пойдем баиньки, а?

Звучало это глупее некуда, но рейнджер не мог придумать, как еще обратиться к этой фурии с каплющей с клинка кровью!

– Тони, Тони, – повторял он, опасаясь, что вот-вот придут в себя так лихо положенные им парни (не были бы они так пьяны, черта с два бы он совладал с ними!) и последует второй раунд. – Иди ко мне, не бойся, я тебе ничего…

У принцессы вдруг подломились колени, глаза закатились, она начала оседать, и Генри едва успел ее подхватить, отметив только, что стилет она так и не выпустила из руки.

– Еще раз увижу, что кто-нибудь… – сквозь зубы сказал он пришедшему в себя белобрысому здоровяку, которого сгоряча приложил лбом о косяк. – Кто-нибудь, как-нибудь тронет эту девушку… псам скормлю! И детям равнин сообщу, чьи стада можно разорять, – пообещал он уже из чистой мстительности. Ни сиаманчи, ни делакоты не заходили так далеко на юго-восток, но попугать «скотников» сойдет!

Генри перехватил принцессу поудобнее – она, казалось, ничего не весила – и понес обратно в купе.

– Тони, Тони, – тормошил он ее, тревожно вглядываясь в застывшую на неподвижном лице брезгливую гримасу. Гром и Звон, отпихивая друг друга, лезли поближе к приятельнице хозяина, норовили ткнуть носом и лизнуть в щеку: это была добрая девушка, она никогда их не обижала и даже угощала (с разрешения хозяина, конечно) разными вкусностями. – Да очнись же ты, черт тебя побери!

С большим трудом он разжал ее пальцы, высвободил рукоять стилета, тщательно отер кровь… Та еще игрушка! Хорошо, если пострадавший парень не кинется на следующей станции в полицию! Выкинуть бы стилет в окно, да Мария-Антония расстроится…

– Тони! – рявкнул Генри наконец и, как ни был себе противен, больно ущипнул ее. Помогло: безвольно повисшая рука взметнулась, и, не вынь Монтроз из нее стилет, лежать бы ему с пробитой шеей!

Серо-голубые глаза смотрели с ледяной яростью, но вот Мария-Антония моргнула, узнав Генри, и опустила руку.

– Ты…

– Я уж думал, что ты не проснешься… – проговорил он с облегчением и сел на пол рядом с лежаком. – Я и так, и сяк… Ты не велела себя целовать, так что пришлось… Ничего?

– Все в порядке… – Девушка села, приглаживая растрепавшиеся волосы. – Генри, что случилось?

– Не знаю, – честно ответил он. Это была настоящая Мария-Антония, слава всем богам, прочие неприятности могли обождать! – Я проснулся от шума, ну, еще псы будили. Я думаю, ты пошла проветриться и нарвалась на парней из соседнего купе. Я же говорил, что там скототорговцы разместились, кому в общем вагоне мест не хватило!

– Я знала, – кивнула девушка и понурилась. – Настоящая я знала. А та – та решила, что она в темнице, а эти люди ей помогут. Хорошо, что я проснулась вовремя, иначе ты мог бы и не успеть…