Разумеется, Элизабет Кардуэл ничего этого не умела. И пришлось признать, что по всем параметрам она была именно тем, кем считал её Камчак, «маленькой дикаркой». Но, если быть справедливым, очень хорошенькой маленькой дикаркой.

Камчак прищелкнул пальцами и указал на ковер на полу. Элизабет преклонилась перед ним, прижимая к себе меха, и склонила голову к его стопам.

Она была рабыней.

К моему удивлению, Камчак по причинам, которые он мне не объяснил, не стал обряжать Элизабет Кардуэл в кейджер, к большому неудовольствию других рабынь лагеря. Более того, он не стал её клеймить и вдевать ей в нос тонкое золотое кольцо, как у тачакских женщин, и даже, что уж совсем казалось непостижимым, не надел на неё тарианский ошейник. Само собой, он не разрешил ей заплетать или как-либо укладывать волосы – они должны быть распущены, но для того, чтобы обозначить её как рабыню, было вполне достаточно и только этого.

Он разрешил ей разрезать и сшить себе одеяние без рукавов из шкуры красного ларла. Шить она почти не умела, и я с удовольствием слушал её ругательства, когда она, привязанная теперь только за временный ошейник и цепь, приделанную к кольцу, время от времени втыкала костяную иглу себе в палец или делала неправильный стежок нитью из жилы.

Шов оказывался то слишком плотным и морщил и топорщил мех, то слишком свободным и в перспективе открыл бы напоказ то, что должно было скрываться одеждой. Я сделал неоригинальный вывод, что девушки, подобные Элизабет Кардуэл, привыкшие покупать готовую одежду в магазинах Земли, были не так искусны в обращении с иглой, как, возможно, бывали искусны в иных заботах, сопряженных с ведением домашнего хозяйства, – в умениях, которые, как оказалось, могли пригодиться и в другой необычной ситуации.

Наконец Элизабет закончила шить, и Камчак отвязал её, чтобы она смогла подняться и нарядиться в обнову.

К своему удовольствию, я отметил, что её меховое пальто свисает несколько ниже колен.

Камчак критически осмотрел этот наряд и, вытащив из-за пояса кайву, обкромсал подол настолько, что теперь он был даже короче, чем то очаровательное желтое платье, в котором Элизабет попала в плен.

– Но это была длина кожаных платьев тачакских женщин.. – осмелилась протестовать Элизабет.

Я перевел.

– Но ты – рабыня, – ответил Камчак.

Я перевел его замечание.

Элизабет поникла головой.

У неё были красивые, стройные ноги. Камчак, мужчина, получал удовольствие от созерцания их.

Кроме того, что он был мужчиной, Камчак к тому же был её господином – он приобрел девицу, следовательно, мог удовлетворить свое желание. Должен заметить, что я вполне одобрял его действия. Я не был против того, чтобы наблюдать, как очаровательная мисс Кардуэл передвигается по фургону.

Камчак заставил её пройтись несколько раз туда-сюда по фургону, сделал замечание о её походке, а затем, к удивлению нас обоих – моему и мисс Кардуэл, он не сковал её, но разрешил прогуляться по лагерю без охраны, предупредив только, чтобы она вернулась до наступления темноты – то есть до того, как выпустят сторожевых слинов.