– И как же ваш пациент выжил, да и еще и ушел в таком состоянии? – ехидно заметил следователь.

– Не знаю, способности человеческого организма до конца не изучены, – ответила я, с намеком глянув сторону Дидьера. – Но если вы хотите, можете обыскать мой дом. Только делать вы это будете в моем присутствии, мне бы потом не хотелось недосчитаться столового серебра или других, милых моему сердцу, безделушек.

– Да как вы смеете обвинять нас в воровстве? – возмутился тип.

– Я вас ни в чем пока не обвиняю. Но согласитесь, мое имя вы знаете, наш староста дал вам рекомендации в отношении меня, а вы в свою очередь даже не представились. И покажите свои документы, вдруг вы всего лишь шайка разбойников, прикрывающаяся честными именами доблестных служителей правосудия.

Следователь возмущался, плевался ядом, но мое пожелание выполнил. Я же просмотрела документы и его людей, старательно запоминая фамилии. Делала я это вслух и напоказ, чем очень нервировала мужчин.

– Госпожа Оттолайн, мои документы вы бы тоже хотели увидеть? – подал голос Дидьер, только я заметила, как он у него дрогнул.

Мы с ним не виделись больше пяти лет, и последняя наша встреча закончилась бурной ссорой. Он, как и все мужчины, думал, что достаточно прийти, покаяться, попросить прощения и признаться в своей незатухающей любви, чтобы я все бросила и кинулась к нему в объятия. Но не тут-то было, мое увлечение им давно прошло. Что поделаешь, я эгоистка и на жертвенную любовь не способна.

– Конечно, господин инквизитор. Должна же я знать, что вас привело в мой дом. Никогда не думала, что преступления на бытовой почве расследуют в вашем ведомстве, – мой голос сочился сарказмом и иронией.

Дидьер побагровел, но ничего не ответил, молча протянув мне свои документы. Надо же, а ведь слухи не обманули, он действительно добился своего – стал главой инквизиции.

– Теперь у меня появилось еще больше вопросов, господин Бонне. В наших местах и обычного инквизитора редко встретишь, а уж самого главу, да еще и без охраны… Вы, право, меня заинтриговали, – мило улыбнулась бывшему любовнику, которого когда-то давно хотела видеть любимым и единственным.

– Я был в городе проездом, когда меня попросили принять посильное участие в этом громком деле. Уверяю, виновный в данном злодеянии непременно будет наказан, кто бы это ни был. Мы еще проверим алиби господина Воровски, – все слова Дидьера были по существу, ничего личного, но вот взгляд. Он меня не забыл и не простил, только вот не знаю, на кого он больше злится: на меня или на себя.

– Значит, вы уверяете, что находитесь в доме одна? – влез с вопросом следователь.

– Ну почему же одна, со мной еще сын. Мартин, спустись на минутку, – позвала я ребенка. Мне нужно было, чтобы он ушел из дома, отвод глаз на него не действует, и он может своей реакцией случайно выдать моего пациента. Мартин не заставил себя ждать, его глаза горели лихорадочным любопытством. – Сыночек, сходи к госпоже Ларуше и возьми у нее молока, скажешь, что деньги я занесу вечером.

– Ну, мама, – возмутился, было, Мартин, но под моим взглядом нахмурился и ушел, хлопнув дверью.