Еще никогда в жизни он не испытывал такого умиротворения.

Последующие дни и ночи как-то перемешались, и порой, слыша бой церковных часов, Бахрам удивлялся тому, что некогда эти звоны регулировали его жизнь.

Однажды слуга доложил о приходе Задига. Бахрам был совсем не расположен к разговорам, но друга уже проводили в контору. Бахрам переоделся и ополоснул лицо, однако вид его ошеломил давнего приятеля.

– Что с тобой, Бахрам-бхай? Ты страшно исхудал.

– Правда? – Бахрам себя оглядел. – А у меня впечатление, что я переедаю.

Он не лукавил – теперь после двух ложек ему казалось, что он наелся до отвала.

– И ты очень бледный, Бахрам-бхай. Слуги говорят, ты не выходишь из дома. Надо почаще бывать на воздухе, взял бы да прогулялся по майдану.

Предложение отнюдь не прельстило.

– Выйти на улицу? Зачем? Там ужасная жара. Дома гораздо лучше.

– На майдане всегда увидишь что-нибудь интересное.

С улицы донесся странный звук – как будто чем-то твердым ударили по доске. Бахрам подошел к окну. На майдане играли в крикет, и, что удивительно, среди игроков были парсы. Позицию бэтсмена занимал Диньяр Фердун-джи, облаченный в белые брюки и кепку.

Задиг встал рядом с другом.

– Где это Диньяр выучился играть в крикет?

– Наверное, здесь. Не представляю, где еще он мог научиться.

– Вот видишь, на майдане всегда что-нибудь происходит. Вышел бы и сам сыграл, все-таки разнообразие.

От одной этой мысли на Бахрама накатила страшная усталость.

– Да куда мне, я понятия не имею об этой игре.

– Ну и что?

Помолчали.

– Мы с тобой старики, Задиг-бей, – сказал Бахрам. – Будущее за такими, как Диньяр.

Раздались аплодисменты – мяч, отбитый Диньяром, улетел на край майдана. Опершись на биту, с самоуверенным видом мастера парень оглядел площадку. Бахрама кольнула зависть.

– Как думаешь, Задиг-бей, в своем будущем вспомнят ли они нас? Не забудут ли, через что мы прошли? Осознают ли, что их нынешняя жизнь стала возможной благодаря капиталу, который мы сколотили, и нашему опыту? Поймут ли, что их будущее куплено ценой жизни миллионов китайцев?

Диньяр со всех ног рванул к калитке противника.

– И ради чего все это, Задиг-бей? Ради того, чтобы эти ребята говорили по-английски, носили шляпы и брюки, играли в крикет? – Бахрам закрыл окно, звуки с улицы стали глуше. – Может, так и выглядит царство Ахримана, а? Нескончаемая суета в пустыне забвения.

5 июня, дом № 1 американской фактории, Кантон

Дражайшая Паглиоса,

Такое чувство, будто с последнего письма к тебе прошла целая вечность, но в эти дни было нельзя и помыслить о сношении с внешним миром. Власти уведомили, что всякий, кого поймают за доставкой корреспонденции, будет сурово наказан, так что какие уж тут письма. Только самый бесчувственный человек мог бы ради пустопорожней болтовни подвергнуть своего почтальона риску бастинадо[61], правда же?

Но все это в прошлом. Торговцы сдали опий, и комиссар сдержал слово: с завтрашнего дня Кантон могут покинуть все желающие, кроме шестнадцати иноземцев, коих сочли злостными преступниками. Через день-другой отбудет Задиг-бей, предложивший доставить мои письма, и потому с пером в руке я вновь сижу за столом.