– Это моя дарить тебе, верно?

– Да, Чимей, твой подарок.

– Почему здесь держать? Не любить?

– Любить, любить.

Потеряв интерес к столу, Чимей оглядела комнату.

– Где мистер Барри спать? Тут нет кровать.

– Спать другой комната. – Бахрам машинально показал на дверь. – Но Чимей туда нельзя.

Не обратив внимания на его слова, Чимей толкнула дверь и вышла в коридор. Бахрам плелся следом, вяло упрашивая ее вернуться. В спальне Чимей легла на шелковое покрывало и медленно расстегнула халат. Как зачарованный, Бахрам прилег рядом и уже коснулся ее обнаженной груди, но Чимей вдруг передумала.

– Твой кровать не хорош. Лодка лучше. Идем, мистер Барри. Идем река.

– Зачем? Раз уж ты здесь, останься.

– Нет, – не сдавалась Чимей. – Пора идти река. Тут плохо.

Бахрам был готов уступить, но что-то его удержало.

– Нет, сейчас не могу. Останься, Чимей, побудь со мной.

Ответа не было, он потянулся к ее руке, но Чимей вдруг пропала, и только занавески колыхнулись на распахнутом окне.

Бахрам проснулся весь в поту; увидев, что окно и впрямь открыто настежь, он вскочил и поспешно его затворил.

Била дрожь, какой уж тут сон. Бахрам запалил свечу, отыскал ключи и прошел в контору. Отпер ящик, в котором стояла покрытая пылью лакированная шкатулка, подарок Чимей. Смахнул пыль и откинул крышку: изящная костяная трубка, стальная игла и восьмигранная коробочка, тоже слоновой кости. Коробочка была пуста, но Бахрам вспомнил, что по приезде Вико принес ему образчик готового опия. Он отомкнул другой ящик: сверток с опием был на месте.

Взяв шкатулку и сверток, Бахрам вернулся в спальню. Поставил свечу на прикроватную тумбочку, раскрыл сверток, подцепил иглой кроху бурого вещества и подержал ее над пламенем. Потом перенес зашипевший опий в трубку и глубоко затянулся.

Когда дымное облачко растаяло, Бахрам задул свечу и откинулся на подушку. Вот теперь он уснет хорошо и покойно. Как же раньше-то не додумался?

Утром он проснулся много позже обычного. За дверью слышались шарканье шагов и шепот обеспокоенных слуг. Бахрам поспешно спрятал лакированную шкатулку и сверток с опием в баул. Затем на пару минут открыл окно, проветривая комнату, и впустил слугу.

– Завтрак накрыт в конторе, сет-джи.

При мысли о еде Бахрама замутило.

– Я не голоден. Пусть все унесут, я только выпью чаю.

– Мунши спрашивает, чем ему сегодня заняться. Говорит, нужно ответить на письма.

– Нет. – Бахрам покачал головой. – Скажи ему, нынче работы не будет.

– Слушаюсь, сет-джи.

Остаток утра Бахрам провел в кресле у окна, глядя на реку и то место, где некогда стояла лодка Чимей.

Ближе к полудню на майдане ласкары устроили представление – вскарабкавшись по флагштокам, демонстрировали акробатические трюки. Зрелище развлекло Бахрама, и он подумал, что надо бы с кем-нибудь послать им несколько монет. Но встать из кресла и дернуть шнур звонка показалось непосильной задачей. Во второй половине дня стало знойно, и Бахрам решил устроить себе сиесту; он уже лег в кровать, но потом решил, что после пары затяжек опием сон будет лучше. Достав атрибуты, Бахрам выкурил трубочку и вновь растянулся на простынях.