Циферблат на приборном щитке показывал половину первого ночи. Не дождавшись сына дома, она ехала на дачу. Лучи фар выхватывали из темноты молочно-белые нагромождения сугробов на обочине, черные стволы деревьев.

Вот и дачный поселок. Татьяна свернула на узкую проселочную дорогу. Потянулись заборы с шапками снега на столбах, снова пышные сугробы, сжимавшие дорогу с двух сторон раскидистые ели с пригнувшимися под тяжестью снега ветвями. В глубине дачных участков во многих домах тепло светились окна.

На повороте ее занесло и машина забуксовала. Татьяна попробовала задний ход. Завыл двигатель, застонали колеса, но машина осталась на месте. И вокруг — ни души, помочь некому. Татьяна выбралась из машины, заглянула под задние колеса. Чувство одиночества и бессилия охватило се. Она с досадой стукнула кулаком по капоту, чуть не заплакала. Потом успокоилась, заперла машину и побрела по заснеженной дороге. Мысли о сыне вызывали все новые воспоминания…

Она явилась на экзамен с полуторагодовалым ребенком в легкой коляске. Подруги окружили ее в коридоре, наперебой тараторили:

— Зверь, а не человек! Пятерых прогнал, а остальным тройки лепит!

— Ох, Танька, хитрюга, с ребенком явилась!

— Такого зверя ничем не разжалобишь.

— Откуда он взялся?

— Девочки, посмотрите за Витенькой, а? Я — быстро, — попросила Таня и шагнула к дверям аудитории.

Председателем государственной комиссии был Павел Евгеньевич, широкоплечий, с выпуклой, как бочка, грудью и большими натруженными руками. И лицо медное от загара.

— А почему мы опаздываем? — громко спросил он.

Сразу двое членов комиссии, пожилые женщины, что-то зашептали Павлу Евгеньевичу с двух сторон в уши. Он выслушал, нахмурился.

— Берите билет. Как вас?

— Скворцова Таня.

…А в коридоре девчата толпились у коляски, подходили парни, спрашивали:

— Чей это фрукт?

— Скворцовой.

— А-а-а… Произведение Роберта Сидякина.

Появился Роберт Сидякин, медленно подошел к коляске, и девчата расступились. Он долго молча смотрел, пожал плечами, закурил.

— Заметил, Роберт, он весь в тебя, — сказал кто-то.

— Ну и что?

— Да ничего. Плачет дитё без папы…

— Безотцовщина.

— Сочувствую… — Роберт не спеша двинулся прочь.

…Таня готовилась к ответу, когда из коридора донесся детский плач. Сначала тихий, потом все громче и громче.

— Что там еще такое? — удивился Павел Евгеньевич.

Таня с беспокойством смотрела на дверь.

— Откуда здесь ребенок? — спросил Павел Евгеньевич. — Что за чертовщина?

— Это мой ребенок, — ответила Таня и поднялась.

— Вы что, с ребенком на экзамен пришли?

— Да. — Таня собрала листки, подошла к столу и положила билет — Извините, в следующий раз приду. — И быстро направилась к двери.

— Это лучшая студентка на потоке, — наперебой заговорили женщины, когда дверь закрылась, — и комсомольской работой успевает заниматься, и сына растит.

— Я понимаю, но притаскивать на экзамен ребенка — это, знаете ли… — он шумно вздохнул. — Это черт знает что.

— Она и на лекции с ним часто ходит. Что поделаешь, Павел Евгеньевич, вы в университете человек новый, со временем привыкнете.