– Господи, что только у тебя в голове? И что у нее?

– Никто не знает. Но так бывает всегда. Это не объяснить. Просто что-то случается, а дальше ты понимаешь, что это все, край…

– Говори, говори… Может, все-таки скажешь что-нибудь умное.

– Вряд ли – чем больше слов, тем меньше в них смысла… Сначала она пропала. Надолго. Теперь, возможно, нашлась. Но только возможно – не наверняка. Это бред, я понимаю. Со стороны это звучит как полный бред. Но я пообещал ей, что, если она заплывет в море со всеми своими… именами, то выплывет обратно уже с одним. Возможно. Нельзя ничего обещать. Вот выйдет на берег, тогда все и узнаем…

– Замолчи. Ты же знаешь, что я тебя люблю, сволочь ты малахольная.

– Знаю.

– Даже несмотря на все вот это дерьмо – я все равно люблю тебя. Господи, неужели это участь всех женщин?

– Почти, – сказал я. – Почти что всех. И этому нет объяснений. И причин тоже нет. Просто – страшная правда. Пес гуляет. Пес возвращается домой. Пес виновато улыбается. Его бьют. Он прощает за то, что простили его. И отправляется к себе в конуру. Или живет один. Я не хочу жить один. А ты?

– И я нет, избави господи. Вытри нос.

Я вытер. Кровь пошла еще сильнее.

– Прости… – зарыдала Мэгги.

– Не надо просить прощения. Ты ни в чем не виновата. Не надо.

– Подождите! – сказал Генри. – Слышите…

– Что? – спросили все в один голос.

– Вы чувствуете?

– Что, черт возьми, что?

– Это идет большой вал, самая большая волна, – прошептал Генри. – И что-то несет с собой.

Где-то вдалеке затявкали морские котики.

Где-то вдалеке поднялась на дыбы гигантская волна.

Крамли, Фриц, Генри, Мэгги и я затаили дыхание…

И волна пришла.