Ни Холли, ни Полли, ни Молли, ни Эмили. Ни тел, ни останков.

Молнии продолжали вспыхивать одна за другой.

Не отрывая взгляда от верхнего ящика, я приподнялся на цыпочки, как вдруг явственно услышал тихий вздох и сдавленный плач.

Я инстинктивно отдернул руку и оглянулся на Крамли. Некоторое время он не отрываясь смотрел на верхний саркофаг, а потом произнес:

– Дальше давай сам, стажер.

Наверху, в темноте, кто-то порывисто вздохнул.

– Хорошо, хорошо, – сказал Крамли, – уходим.

Они вышли наружу, где по-прежнему не смолкал шелест дождя. В дверях Крамли остановился – посмотрел на меня, как на умалишенное дитя, протянул мне фонарик, кивнул на прощание и ушел.

Я остался один.

Зашел внутрь. Выронил фонарик. Чуть не упал в обморок. Долго искал, нашел. И обнаружил, что луч прыгает по стенам в ритме ударов моего сердца.

– Это ты… – прошептал я. – Ты – там…

Господи, неужели все это действительно происходит?

– Это я… – прошептал я чуть громче. – Я все-таки нашел тебя…

– А? – отозвалось невидимое.

В проеме двери по-прежнему стояла стена дождя. Молнии вспыхивали, гром не отвечал.

– Констанция, – сказал я, обращаясь к темному силуэту на верхней полке, который тоже, казалось, был спрятан за пеленой дождя. – Ты слышишь… Это я…

Я назвал свое имя.

Молчание.

Я повторил его.

Господи… Нет, ну не мертвая же она! Только не это!

Хватит! Давай уже, выходи! Тень пошевелилась, будто пожимая плечами. Тень, у которой нет лица на том месте, где должно быть лицо… Я слышал ее дыхание.

А может, и не слышал. Только чувствовал.

– Что? – почти беззвучно прошептала она.

Я был рад любой жизни, любому ее биению…

– Меня зовут… – Я еще раз назвал свое имя.

– О… – отозвался сумрак.

Меня как будто вбросило в реальность. Из дождя в гробовой холод.

– Я пришел тебя спасти, – прошептал я.

– Да?

Или это просто облако мошкары вьется в темноте? Его не слышно, его нет… Нет. Ведь мертвые женщины не умеют говорить?

– Я уже сплю… – прошептал шепот. – Спокойной ночи…

– Не засыпай! – крикнул я. – А то не вернешься! Не умирай.

– Почему?

– Потому. Потому что я так говорю.

– Говори…

Вздох.

Господи, ну, придумай же что-нибудь, кретин!

– Говори! – сказала тень.

– Спускайся! – прошептал я. – Это место не для тебя!

– Для меня… – почти беззвучно прошелестел шепот.

– Нет!

– Да… – выдохнула тень.

– Я помогу тебе выбраться.

– Откуда? – спросила тень.

Внезапно ее охватил ужас.

– Их нет! Они ушли! – воскликнула она.

– Кто – они?

– Эти! Они должны были уйти! Скажи, они ушли?

Огромная молния пронизала землю, прямо в гробницу ударил гром. Я увидел, как сверкающий сад надгробных камней тонет в дожде… Как холодные потоки смывают имена и даты, написанные помадой на зеркале, фотографии со стен, в рамках и без, чернила с писем и рукописей, серебристые лица с кинопленок, экраны, на которых они беззвучно смеются… И все стекает в землю, в бездну, на тысячи километров вниз – фотографии, зеркала, кинопленки и еще кинопленки, еще зеркала, еще фотографии, имена, даты, имена, имена…

– Они еще там? – спросила тень с верхней полки склепа. – Там, под дождем?

Я окинул взглядом кладбищенский холм, где десятки, сотни, тысячи могильных камней лежали в траве под одним общим дождем.