Я отхлебнула окончательно выдохшееся шампанское.
Конечно же, как я могла забыть об этом модном в самом начале девяностых вгиковском поветрии – шляться по тверским, псковским и владимирским пустыням, обителям, монастырям. Особенно этим грешили экзальтированные киноведки старших курсов. Некоторые, особенно продвинутые, заводили себе духовников и часами отбивали поклоны на всенощных. На какое-то время это стало даже престижнее, чем традиционный автостоп в Прибалтику и Крым. Неистовых хиппи сменили такие же неистовые эзотерики и религиозные подвижники. Кто-то успешно переболел этим после трех месяцев на природе и скудной монастырской пище, а кто-то завалился в эту щель. Я помнила безумную историю Нелли Райх, которая бросила пятый курс и квартиру на Сретенке и постриглась в монахини.
Эта история была популярна пару недель, пока ее благополучно не сменила смерть Ивана, вывалившегося из окна. Кто-то из режиссеров документальной мастерской даже собирался снимать Нелли в качестве персонажа для курсовой работы – мне предложили съездить туда, поговорить с ней и написать что-то вроде плана к сценарию, ну, конечно, где-то должен был остаться и адрес, я записывала его… Но умер Иван, и далекий Бог, к которому ушла от преуспевающего мужа Нелли, бросил моего друга и совсем ему не помог…
Я забыла о Нелли напрочь, чтобы сегодня, сидя в ванной, вспомнить о ней. Моя записная книжка датировалась девяностым годом, и с тех пор в ней почти не прибавилось записей, значит, адрес должен быть там…
Я вылезла из ванной, дрожа от нетерпения, и отправилась в комнату, оставляя после себя мокрые следы на паркете. Так и есть, адрес был записан на третьей странице моим четким каллиграфическим почерком семилетней давности. Тверская область, которую я смутно себе представляла, и городишко Андреаполь, который я не представляла себе вообще, должно быть, Нью-Йорк местного тверского значения, отправная точка, после которой еще три часа на рейсовом автобусе до деревни, название которой мой знакомый режиссер забыл, ну неважно, оттуда на подводе тебя любой местный алкоголик за две бутылки водки довезет, так и было добросовестно записано мной: “А оттуда тебя любой местный алкоголик за две бутылки водки довезет…"
Ну, на две-то бутылки водки у меня хватит. Я допила шампанское и отправилась спать…И мне впервые приснились мои погибшие друзья – такими, какими я увидела их в последний раз, – я не боялась их крови, я только с любопытством смотрела на нее: это уже не была прежняя Мышь, любившая их настолько, чтобы пережить, нет. Это была Ева, так недавно родившаяся и с любопытством взирающая на свой собственный, но еще далекий финал.
Но от этого спокойного и в общем-то умиротворенного сна я проснулась в холодном поту. Несколько минут я лежала, обессиленная, не в силах пошевельнуться, не в силах вытереть пот, – я только прислушивалась к себе. Ева неслышно входила в меня, она со знанием дела вступала в свои права, она бродила по моему телу, и ей не хотелось больше валяться в чужой кровати, на чужих простынях, ей смертельно надоел город, обрекающий ее на неопределенность.