– Уехать?

– Да, я договорился. Пришла в голову одна мысль, это касается кассеты. Мы перегоним ее на компьютерную дискету, есть такие технологии, цифровые, довольно сложные. Я попытаюсь сделать программу… Боже мой, невозможно от тебя оторваться…

– Омлет, Дан!..

Омлет сгорел окончательно, наполнив кухню острым чадящим дымом.

Через полчаса Дан уехал, а до этого старался не прикасаться ко мне: “Черт возьми, Ева, если я подойду к тебе, то уже никогда из тебя не выберусь. Буду блуждать по тебе, питаться мхом и мерзлой брусникой…"

Я осталась ждать его, среди стремительных линий корриды, среди кастаньет, валяющихся под кроватью, и маленьких, разрисованных вручную бутылок из-под давно выпитого испанского вина. Несколько раз я брала в руки какие-то книжки, названий которых даже не могла прочесть; журналы, языка которых не понимала. Под грубым глиняным кувшином на полке я нашла несколько фотографий Дана. Это была не Испания – но тоже что-то экзотическое. Улыбающийся Дан и несколько совершенно одинаковых людей, похожих на китайцев, вот только черты их лиц были тоньше, а линии маленьких голов – изысканнее. На обратной стороне фотографий я прочла одну и ту же надпись: “Таиланд, г. Суратани”. Значит, не только коррида нравится Дану… И он такой же, как и в жизни: тот же изгиб губ, тот же нежный подбородок… Но мне не нужно было вспоминать, мне нужно было просто затаиться и ждать… И никогда ожидание не было таким упоительным. И все-таки я предала его, заснув самым бессовестным образом. “Ты можешь пока поспать, Ева”. – “Да-да… Нет, я буду ждать тебя. С какой стороны кровати ты спишь?” – “С той, с которой любишь спать ты…” – “Нет, правда?” – “Ну не знаю… С левой. Да, с левой…"

И я заснула с левой стороны кровати.

А проснулась оттого, что почувствовала движение в уже опустившихся сумерках комнаты – должно быть, я проспала целый день. Я уже знала, что Дан вернулся. Я видела, как быстро он раздевается на фоне матового окна, в которое уже заглядывала ночь, – точеный гибкий силуэт. На столе, между двумя компьютерами, стоял букет роз, и комната постепенно наполнялась их тонким ароматом. Целую вечность Дан шел к постели, в которой еще нежились мои сны. И между этими отрывочными, почти невесомыми снами затерялась я – почти оглушенная ожиданием.

Дан скользнул в постель и тотчас же обнял меня. Его губы сразу же нашли то, что искали, – мои губы, еще горчившие от недавнего сна. Дан покрыл поцелуями все мое лицо, его прикосновения были прохладными, они принесли с собой морозное дыхание близкой ночи сумасшедшей проклятой Москвы, залитой холодным светом. Его губы принесли запах совсем другой ночи – той самой, у которой он украл меня и увез к морю…

– Их снова тридцать три? – слабым счастливым голосом спросила я, и силуэт розового букета на столе стал неясным, размытым.

– Да, да, – прошептал Дан, – только не мешай мне сейчас, я готов отправиться в путь и заблудиться в тебе.

Я закрыла глаза, предоставив Дану все самые затерянные уголки моего тела. Его губы осторожно исследовали их, и каждое прикосновение вызывало ослепительную вспышку света и было почти невыносимым. Я чувствовала, как из прохладных губы становятся жаркими, почти обжигающими, оставляя после себя рубцы незаживающей, неутоленной страсти. Дыхание Дана становилось тяжелым, оно заполняло каждую клеточку моего тела и теперь билось и ревело там, как огонь… Наконец его губы сомкнулись над моими сосками, сразу же ставшими твердыми, как маленькая галька на побережье его моря, и тогда я не выдержала, я поняла – еще секунда, и я просто умру от этой долго сдерживаемой страсти.