Дома отец с сыном молча попили чаю с булкой и легли спать. Когда Артем уже погасил свет, он не удержался и спросил:
— Отец, а как ты собираешься… Ну, есть идеи какие-то, как этого Фантома ловить?
Токарев-старший молчал так долго, что Артем решил, будто отец уже заснул, — но все же ответил тихо:
— Не знаю.
Артем аж привстал на локте — отец редко не знал, что надо делать, если требовалось найти кого-то или что-то.
— Количество не накопилось еще?
— Выходит, что не накопилось… Посоветоваться надо кое с кем, подумать… Ну и — как это тебе ни смешно — ждать, пока необходимое количество накопится… Спи давай…
…Утром неприятности в Василеостровском розыске продолжались. Следователь прокуратуры, которому было поручено дело Колчина и Гороховского, взял да и выписал обыски на местах работы каждого из подозреваемых. Смысла в этом особого не просматривалось, но так уж было заведено — формальность, тем более, что накануне-то времени не хватило, то есть все могли уже все подчистить и перепрятать, но… Один следак на вопрос: «Что вы, собственно говоря, ищете?» — ответил сакраментально: «Я, голубчик, ничего не ищу, я произвожу обыск». То есть смысл в том, что обыск — не обязательно для того, чтобы что-то найти, просто любой обыск всех сотрудников отделения милиции заставляет задуматься о том, кто этот обыск санкционирует. Это отрезвляет и имеет положительные воспитательные последствия.
Заодно с обыском приехали и проверяющие из инспекции по личному составу — эти начали копать секретную документацию — так тоже положено.
Оба мероприятия дали неожиданные результаты. При так называемом обыске на рабочем столе Гороховского был обнаружен позолоченный зажим для бумаг фирмы «Норг». А так совпало, что потерпевший проректор успел в незатейливой беседе со следователем упомянуть о его пропаже. Сказал он это «к слову», а следователь запомнил… В общем, когда это дошло до Токарева, он даже не стал пытаться в прокуратуру звонить. Он-то понимал, что Толя зажим прихватил в квартире, а потом просто забыл о нем… В общем, появились основания усомниться уже не только в чистоплотности, но и…
А дальше — больше. Через два часа грянула еще одна «информация»: в книге регистрации агентурных сообщений проверка обнаружила двухмесячной давности агентурную записку № 561 от источника Пень. И хрен-то бы с ней, с запиской, да вот источник в ней указывал на неустановленную группу некоего Гани, которая якобы собиралась совершить нападение на богатую квартиру по адресу 5-я линия, дом 64, квартира 8. Нюансик заключался в том, что в этой квартире как раз и проживал потерпевший проректор… А второй нюансище был еще хуже: агент со спорным псевдонимом Пень состоял на лицевом счету оперуполномоченного Колчина.
Токарев не стал сомневаться во «вновь открывшихся обстоятельствах». Он ежедневно сталкивался в своем теремке с чудовищным бардаком, головокружительной липой и смешными совпадениями. О «влетевших» операх Василий Павлович думать хуже не стал, понимая, что пошла непруха — результат большой загруженности, совпадений и разгильдяйства…