— Я пытался втолковать Дэнди-Рэнди, что доктрину неизменного состояния необходимо пересмотреть. Время изменило прежние представления... — вещал Префонтен. — Изменение — вот лозунг сегодняшнего дня.

— Это настолько очевидно, что я не могу себе представить никого, кто стал бы это оспаривать, — сказал Алекс.

— Гейтс постоянно использовал этот прием, забивая присяжных своей эрудицией, а равных себе — бесконечными маневрами.

— Зеркала и дым, — смеясь, заметила Мари. — В экономике то же самое. Помнишь, братик, я говорила тебе об этом?

— Я и тогда не понял ни слова, и сейчас ни черта не понимаю.

— А если говорить о медицине, нет ни зеркал, ни дыма, — сказал Панов. — По крайней мере там, где следят за деятельностью лабораторий и где не шляются ребята из фармацевтических компаний, набитые деньгами...

— Во многом это объясняется сверхлаконичностью нашей Конституции, — вступил бывший судья. — Похоже, отцы-учредители были знакомы с пророчествами Нострадамуса, но никогда в этом не признались бы. А может быть, на них произвели впечатление чертежи Леонардо, дающие перспективы развития техники. Они поняли, что невозможно сформулировать основы законодательства будущего, поскольку не могли представить, каким именно оно будет и что потребует общество для обеспечения своих свобод. Поэтому они создали этот закон с гениальными пропусками.

— На этот счет, если мне не изменяет память, у гениального Рэндолфа Гейтса, — заметил Конклин, — другое мнение.

— Теперь его «мнение» изменится, — усмехнулся Префонтен. — Он всегда держал нос по ветру и был достаточно умен, чтобы вовремя взять другой галс, когда погода меняется.

— А я все никак не могу забыть роскошную блондинку, жену водителя грузовика по имени Бронк, — хохотнул психиатр.

— Представь себе уютный домик, белый заборчик из штакетника и так далее, — предложил Алекс. — Это тебя успокоит.

— Что это за история с женой водителя грузовика? — оживился Сен-Жак.

— Оставь, братик, я бы на твоем месте не стала выяснять.

— А тот сукин сын, армейский доктор, который накачивал меня амиталом! — продолжил Панов.

— Он руководит клиникой в Ливенворте, — сказал Конклин. — Я забыл тебе сказать... столько событий. И еще Крупкин. Сплошная элегантность и все такое. Мы стольким ему обязаны, но ничем не можем помочь.

На мгновение воцарилось молчание: им вспомнился человек, который решился не подчиниться монолитной системе, требовавшей смерти Дэвида Уэбба. В этот момент Дэвид стоял, опершись о перила и вглядывался в потемневшее море. Он чувствовал в себе какую-то отстраненность от близких ему людей.

Он понимал, что пройдет немало времени, пока ему удастся преодолеть это. Джейсон Борн должен исчезнуть, это необходимо... Но когда это произойдет?

Уж конечно не сейчас! Из глубин ночного неба на него обрушилась волна сумасшествия! Небо расколол гул моторов, который присутствующие восприняли как раскаты грома. Эскадрилья военных вертолетов направлялась в сторону причала «Транквилити Инн», вспенивая пулеметными очередями воду; катер, оснащенный мощным двигателем, пробивался меж рифами к пустынному пляжу... Сен-Жак схватил микрофон селекторной связи.