– Пылает. Наверху другие правила, там все вещи называются своими именами, и кто какой национальности – все знают и помнят очень хорошо. А вот внизу – да. Почему-то в последнее время в странах Запада людей пытаются сделать этакими гражданами мира. Оторвать от корней. Чтобы вы чувствовали себя не американцами, а непонятно кем. Как ты думаешь – для чего им это нужно?

– Чушь…

– Пришли, – сказала Марианна, – прекращайте болтать. Завтра договорите.

Завтра должны состояться похороны оперативного сотрудника АТОГ Мантино. Его похоронят на маленьком кладбище на самом севере САСШ, на границе с Канадой – и туда я тоже намеревался поехать.

Потом было все, как обычно. Гроб установили на специальные подставки, священник что-то начал читать про «злачные пажити». Мы молча стояли у гроба. Потом, когда молитва была закончена, гроб опустили в выкопанную в зеленом, аккуратно подстриженном газоне яму на специальных устройствах, которые вынут, перед тем как закапывать. Церемония похорон сильно отличалась от православной и была какой-то неживой и казенной.

Бросили в яму по горсти земли – эта традиция совпадала. Носильщики и волынщики ушли, а мы остались. Остались и два человека с лопатами – они будут ждать, пока мы уйдем.

С причудами нынче смерть. С причудами.

Я подошел к венкам, стоящим у соседнего надгробья, потому что ставить было некуда, едва не упал. Отстранил энсина, готового меня поддержать, поправил черные траурные ленты. Венки были дорогие, с настоящими, а не пластиковыми цветами.

Один венок был от меня. Второй – от Кахи Несторовича. Это была единственная форма мести в отношении человека, сделавшего для России столько зла, которую я позволил себе. Кахи Несторовича больше не было. Но дело его – живо.

– От кого это? – Марианна неслышно подошла и встала рядом. – Один от тебя, я вижу, а второй от кого?

Надписи на венках были на английском языке – на русском просто не смогли сделать.

– Да так… Был один хороший человек…

27 августа 2002 года

Российская империя, Междуречье

Восточнее города Аль-Кут

Я – русский…

Говорят, что судьба сильнее отдельных людей. Но не всегда. Есть люди, которые сами пишут свою судьбу. И не обязательно это русские, говорят, что тот, кто долго живет в России, поневоле становится русским, кем бы он ни был до этого.

Старый казачий бронетранспортер, сильно побитый пулями и осколками за последние дни – дни отступления, один из немногих, что еще остался на ходу, свернул с проложенной несколько дней назад утоптанной рокадной дороги, затрясся на ухабах. Еще несколько дней назад здесь были фермы – процветающие русские и арабские фермы, которым благодатный ил и вода Тигра дают возможность снимать по три урожая в год. Сейчас это было страшное, изрытое минами, иссеченное осколками, дышащее смертью место. Некогда ровные ряды плодовых деревьев были разломаны в щепу, и щепа эта, вперемешку с грязью, засыпала землю неровным, хрустким ковром. Оросительная система – трубы, проложенные в земле – была разбита попаданиями снарядов. Теперь это не было местом, где жили, растили урожай и детей, – было местом, где выживали. Не более того…