– Нет! – Данила резко вскочил с места. – Не говорите ей ничего, бабушка не вынесет! Я все расскажу, только оставьте бабушку в покое. Она ни в чем не виновата.

– Бабушку он пожалел, а девочек невинных убивать тебе не жалко было?

– Невинных! Да все они шлюхи. Жаль, что я не забрал этот проклятый дневник раньше, иначе вы бы никогда не догадались и засадили этого слащавого придурка Игорька, – Данила источал ненависть.

– Сядь и рассказывай все подробно, а я твои слова запишу.

– А что рассказывать. Это я их всех замочил. Всех этих шлюх, – Данила издал истеричный смешок. – Ещё и Ольку собирался, да она соскочила, сука. Застала меня врасплох вчера, вот и ляпнул ей про музей… А кто меня там ещё видел? Вы же сказали, кто-то видел.

– А это неважно.

Он зло глянул на следователя.

– Наверняка Коршунова. Эта сучка везде свой нос суёт. Я и Коршунову вашу собирался убить. Думал, она уже у меня в руках, а оказалась какая-то алкашка…

– Подожди-ка, – Тамерлан еле сдерживал гнев. Ему хотелось схватить этого щенка за грудки и садануть головой об стену. – Рассказывай все по порядку. С убийства Полины Тимошенко.

И он начал рассказывать. Нервно и сбивчиво, торопясь, перескакивая с одного на другое, но рассказывал. И хоть много в его истории ещё оставалось непонятного, но было ясно, что постепенно следователям удастся выудить из него все детали. Допрос длился несколько часов. Когда Данила закончил свой сумбурный рассказ и подписал протокол, он вдруг спросил:

– А как вы догадались, что Анна Стромова моя прабабка? Фамилию-то она ещё в молодости сменила и никаких документов не оставила. Как вы через неё могли выйти на меня?

– А мы и не вышли, – усмехнулся Тамерлан. – Ты сам все рассказал.

– Когда? – не понял Данила.

– Да вот, только что.

Данила ошарашенно заморгал глазами.

– Это что же, получается, вы ничего не знали?

– А получается, что ты, Данила Воробьев, пришёл к нам с чистосердечным признанием и сам сдал себя.

Данила глупо хихикнул, а потом рассмеялся каким-то визгливым, истеричным смехом.

Тамерлан встал и прошёл к двери:

– Забирайте его, – кивнул он оперативникам, – а Котова можно будет отпускать.

Когда Данилу выводили двое полицейских, надев на него наручники, он обернулся и злобно процедил сквозь зубы:

– Думаете, вы хитрее других, товарищ следователь?

Данилу арестовали в пятницу. К вечеру того же дня он уже дал признательные показания, но впереди следователей ждала уйма работы. Нужно будет провести ещё множество допросов, чтобы детально восстановить все убийства. Нужно будет отвезти преступника в Отрадненский парк, чтобы он показал место, где совершал убийства, откуда потом приносил трупы, куда прятал волосы. Пока в его показаниях было много белых пятен, которые ещё только предстояло заполнить. Нужно было, наконец, провести судебно-психиатрическую экспертизу, чтобы понять, насколько вменяем убийца. Следственная группа работала все выходные, потому что всем не терпелось как можно скорее раскрутить это дело.

За суетой Тамерлану некогда было думать о Жене и ссоре с ней. В четверг, уехав от неё после неприятного разговора, он отправился к бывшей жене. По дороге он анализировал Женины слова и понимал, что она права. Права-то права, но когда дело касалось Ирины, он становился совершенно безвольным. Скоро двадцать лет, как они развелись, и все эти двадцать лет бывшая жена внушала Тамерлану чувство вины, ведь это из-за его работы сломался их брак, ведь это он разрушил их семью. Все проблемы сына – это следствие его, Тамерлана, пренебрежительного отношения. За годы, что прошли после развода, он настолько привык чувствовать себя виноватым, что ему казалось невозможным порвать этот порочный круг. Но может быть, стоит прислушаться к Жене и отпустить ситуацию? Пусть Марат поживет без их с Ириной вечной опеки. Может, Женька права и все изменится к лучшему? Тем не менее Тамерлан снова ехал по зову Ирины, оставив Женю одну. Женю, которую несколько недель назад он чуть не потерял. А теперь, видимо, действительно потерял? По крайней мере, она жива. А то, что они поссорились… Наверное, Женя считала, что их отношения закончены, но он был другого мнения. Он не собирался ее отпускать.