— Мы не проводили испытания на яйцах, — живо ответил Мотя. — А еще учти: желе простояло в шкафу не один год, его свойства могли слегка измениться. Сидя! Вот интересная тема!
Я молча смотрела на приятелей. Бесполезно задавать им вопрос, каким образом бутыль очутилась в шкафчике на кухне, кому пришла идея налить техническую жидкость желтого цвета в тару с этикеткой растительного масла.
— Умираю… — простонал Брыкин. — Лицо сдавило…
— Если эмульсия затвердела, ее можно снова расплавить? — спросил Григорий.
Я с уважением посмотрела на Селезнева. А он не такой уж дурак!
— Конечно, — закивал Сидя, — легко. Нужно просто осуществить процесс нагревания, и желе станет вязким.
— Шикарно! — закричала я. — Павел, сейчас ты будешь свободен. Ой, простите, вас освободят.
— Можешь и дальше тыкать мне в лицо, даже в присутствии подчиненных, — простонал Брыкин, — только сдери эту мерзость.
— Нагреваем Павла! — скомандовала я. — Доводим его до повышенной температуры.
— Как? — задал разумный вопрос Сидя. — Есть методика?
— В бане! Паром! — выдвинула я предложение.
— Может, отвезти Пашу в Сандуны? — дополнил его Мотя.
— Не позволю над собой издеваться! — взвыл Брыкин. — Через всю Москву с яичницей на морде не поеду.
— Значит, не так уж ты хочешь от этой фигни избавиться, — заявил Григорий. — Если есть страстное желание, то на все пойдешь, голым по Тверской побежишь, руками бетонный блок поднимешь, вот!
Я покосилась на Григория: однако Селезнев не такой уж и мямля, вон какое заявление сделал! К тому же он ханжа. Смотрел на меня осуждающе, когда я произнесла «ни фига себе», а сам употребляет слово «фигня». Мне не нравятся люди с двойным стандартом поведения, которые запрещают вам пить вино, а сами по ночам втихаря прикладываются к бутылке.
— Бог с ней, с парной, — оживился Мотя, — не надо никуда ехать. Кипяток! Лика, поставь чайник!
Я ринулась к плите.
— Зачем тебе кипяток? — спросил Сидя.
— Элементарно просто, — с улыбкой довольного ребенка пояснил Мотя, — выльем ее на яичницу.
— И что будет? — вздохнул Исидор. — Мотя, ты не предусмотрел всех последствий.
— С ума сошел? — заорал Паша. — Там мое лицо! Живое!
— Да, я не учел некоторых деталей, — разочарованно признал Мотя. И тут же радостно заулыбался: — СВЧ-печь!
— У нас ее нет, — парировал Исидор. — Я не доверяю источникам излучения, они убивают мозговую активность.
— У меня есть печка, — нехотя признался Мотя.
— Ты купил камеру смерти? — подскочил Исидор. — А мне не сказал?
— Подарили на День Победы, — неуверенно ответил Мотя, — как ветерану.
— Выбрось немедленно! — приказал Исидор.
— Если Паша поместит голову в печку, — Мотя проигнорировал приказ друга, — мы поставим маленькое время, и получится чудно.
— После того как одна глупая американка решила высушить в СВЧ-печке кота, а вынула оттуда его трупик, изготовители стали писать в инструкции: «Использовать только для приготовления пищи», — быстро сказала я. — У нас и правда может получиться «камера смерти»!
— Не хочу! — заорал Брыкин. — С ума посходили? Думайте! Гриша! Эй, Гриша!
Селезнев не отвечал, я смекнула, что вдовец пошел в туалет, на кухне его сейчас не было.