С низкого борта на песчаную отмель положили трап. Половину дня носили на берег пеньку. Облегчили барку, она поднялась из воды. Мужики собрали хворост, разложили костер. Скатили бочонок смолы, который взяли про запас, снесли на берег чан и паклю. Конопатить дело непростое, и кормчий не доверил Фоньке эту работу, хоть и видел в нем человека мастерового. Фонька Драный нос не обиделся. У берега — густой сосновый лес. Кругом ни души. Пошел в лес собирать ягоды. Земляники в лесу — ковшом черпай. Красные пахучие ягоды таинственно выглядывают из-под ярких зеленых листиков. Фонька Драный нос собирал пригоршнями. Запрокинув голову, широко раскрывал рот и сыпал их, жмуря в блаженстве глаза.

Прошел на поляну, присел у старого, гнилого пня, собрал полную ладонь. Едва запрокинул голову, как несколько сильных рук схватили, придавили к земле, прижали ладонью рот. Фонька Драный нос и охнуть не успел, как оказался связанным. Три мужика в широких синих шароварах склонились над ним. Фонька увидел загорелые лица, черные усы, свисающие змейкой. На голове — смушковые шапки. У двоих — серьги в ушах, на боку короткие кривые сабли. «Черкасы!..» — мелькнула мысль.

— Щоб тыхо було! — приказал один.

— А чего мне кричать, — ответил Фонька Драный нос, все же с опаской поглядывая на казаков.

— О цэ и добро!

Казаки поставили Фоньку на ноги.

— Пишлы!..

Фонька шагал за плечистым, рослым казаком. Руки у Фоньки были туго связаны, и он, спотыкаясь, едва поспевал за ним. Двое шли сзади. Идти пришлось немного, около версты. Вскоре оказались на поляне, и Фонька Драный нос раскрыл от удивления рот. Вся поляна в шатрах и шалашах. Между ними — повозки и кони. Дымят костры, пахнет варевом. Сверкают поднятые кверху отточенные пики. Возле костров и на повозках казаки. Фонька Драный нос впервые услыхал украинский говор и удивился, что много в нем понятных и похожих на белорусскую речь слов.

Подошли к шатру, у которого стоял часовой с мушкетом.

— Зови атамана. Языка привели.

Окинув беглым взглядом Фоньку, часовой тихо и протяжно свистнул. И тут же скрылся за пологом.

Из шатра вышел атаман — среднего роста, чубатый, в темно-синем кунтуше и насунутой набекрень смушковой шапке. За широкий пояс заткнута пистоль, а сбоку сабля. Он был гладко выбрит. По годам не молод, но и не стар. Настороженные глаза ощупывали Фоньку.

— Где взяли? — спросил атаман.

— С барки…

Атаман, подобрав кунтуш, уселся на березовый чурбак и сплюнул. Еще раз посмотрел на Фоньку.

— Какой это к бесу язык?! Хлопа привели.

— Теперь и купцы хлопское надевают. Кто его знает. У него, атаман, на лбу клейма нет.

— Хлопу не на лоб смотреть надо, а на зад…

Казаки дружно загоготали.

— Гарно сказав, батько!

— Скидывай рубаху, — приказал атаман Фоньке. — Сейчас увидим, какого он роду и племени.

— Руки…

Фоньке развязали руки и вмиг сорвали сорочку. Атаман посмотрел на иссиня-красные рубцы, что разрисовали кожу на всей спине, кивнул долговязому казаку:

— Смотри, Микола, как оно, панское письмо, отпечатано.

— Панское, — согласился Микола. — Кажись, свежее?

— Только-только затянулось, — подтвердил Фонька.