– Я имею в виду основательного не по фамилии, а по существу, – осекла его Маргарита.
– А я бы вызвал кого-нибудь прикольного, – подал голос Жидков, все это время доедавший салат. – Вольфа Мессинга, например.
– Или Шерлока Холмса, – поддакнул Шубин.
– Какого Шерлока Холмса? – повернулась к нему Симона. – Его же не было.
Она хихикнула, не понимая, шутка это или нет. Оказалось, никакая не шутка.
– Он в Англии жил, – поделился с ней Шубин. – На улице Бейкер-стрит. Знать надо.
– Слушай меня, Леонид, – сказал Жидков, наставив на него вилку. – Шерлок Холмс – не человек.
– А кто, собака, что ли? Ну, ты даешь!
– Прекратите, – одернула их Маргарита. – Вызывать можно только настоящих людей, Леонид. Так что Шерлок Холмс не годится.
Шубин страшно озадачился.
– А про кого же тогда этот, как его, доктор Уотсон рассказы писал?
– Возможно, я вас расстрою, – желчно заметила Маргарита, – но Уотсона тоже не было.
– Вас послушать, так никого не было, – обиделся он.
– А кто же тогда, по-вашему, Конан Дойл? – полюбопытствовала Фаина, курившая уже вторую сигарету подряд. Дым улетал в сторону залитого дождем окна, за которым уже не было видно сада.
– Да ладно меня подлавливать! – подскочил тот. – Конан Дойл – это писатель. Он написал «Затерянный мир», я кино смотрел.
– А! – воскликнули хором несколько голосов. – Кино! Кино – другое дело.
– Так чей дух-то, чей?
– Предлагаю просто кинуть клич, – предложила Фаина. – Кто откликнется, тот и откликнется.
– Да? А если ужас какой-нибудь откликнется? Карл Маркс, например?
– Он по-русски не разговаривает.
– Тут язык никакого значения не имеет, – пояснила Анжелика. – Дух внушает мысли. И мы их транслируем. Можно хоть кого вызвать – хоть Индиру Ганди.
– Потрясающая скудость фантазии, – прострекотала Капитолина, севшая обратно под локоть к Уманскому. – Если уж вызывать, так вызывать. Ученого какого-нибудь. Или философа.
Все промолчали. Вероятно, возражать гувернантке считалось неэтичным. Тем более что главная фигура – Фаина – взирала на нее сквозь клубы дыма весьма благосклонно.
Пока они спорили, все потихоньку организовалось. Откуда-то появился большой белый лист, который Вольдемар старательно разделил на сектора. В каждом секторе написал по букве алфавита. На перевернутом блюдце из старинного сервиза, а потому тонком и легком, была тем же фломастером сделана засечка.
– Мне прямо как-то не по себе! – воскликнула Зоя и обхватила себя руками за плечи.
Лариса за все это время не проронила ни слова. Жидков совершенно явно намеревался участвовать в большом семейном мероприятии, и ей ничего не оставалось делать, как сидеть и следить за ним.
– Послушай, а дети не боятся грозы? – вполголоса спросила она у него.
– Откуда я знаю? Даже если и боятся… О них женщины позаботятся.
– Но ты же опекун.
– Формально, только формально. На самом деле вся ответственность лежит на Анжелике.
«Уж она позаботится о детях! – подумала Лариса. – Эдакая птичка божия. Махнет хвостом – и поминай как звали».
Когда погасили люстру и зажгли свечи, все перестали разговаривать, и тогда стало слышно, как скрипит и потрескивает дом и идет снаружи дождь. Это были бы очень уютные шумы, если бы не Шубин, который нервничал и оттого громко сопел.