– Вот это да! – ахнула Симона. – Я никогда не участвовала в таком потрясающем мероприятии. Что для этого нужно?

Анжелика страшно воодушевилась, поняв, что ее идею все готовы поддержать. Раз уж Фаина не возражает…

– Нужен круглый стол, – начала перечислять она. – Ну, стол-то у нас есть. Потом – лист бумаги с написанным по кругу алфавитом. Это изобразить нетрудно, Вольдемар нарисует. Что еще? Блюдце и, пожалуй, несколько свечей.

– Зоя, у тебя найдутся свечи? – крикнула Маргарита в сторону кухни.

– Ну конечно, – ответила Зоя, приложив руки к груди. – А можно мне тоже поговорить с духом?

– Все будут только рады. Чем больше участников, тем лучше результат.

– Если дух примется вертеть этот огромный стол, нам всем не поздоровится, – высказал предположение Шубин, который время с обеда до ужина провел в комнате, откуда до всякого, проходящего по коридору, доносилось переливчатое всхрапывание. Физиономия у него порозовела и посвежела, а глазки блестели как-то особенно гнусно.

Лариса тяжело вздохнула – не выкинет ли этот грибофоб какое-нибудь коленце? Звонка Леночки Ивашкиной она ждала с нетерпением, поэтому повсюду носила с собой телефон, прицепив его к поясу.

– Стол не будет вращаться, только блюдце, – успокоила Анжелика. Было заметно, какое удовольствие доставляет ей грядущее развлечение. – Дайте Вольдемару большой лист бумаги и фломастер.

– Сейчас сбегаю, – вызвался Мишаня. – Дурь, конечно, но все-таки захватывает.

Небо тем временем сделалось густо-серым и заклокотало, словно варево в котле. Первые крупные капли проскакали по глянцевым листьям смородины.

– Вы будете участвовать? – Симона повернулась к Уманскому с широкой улыбкой на лице. – Будете?

– Даже не знаю, что вам и сказать.

Лариса наблюдала за ним весь ужин. Изгнание детей из столовой не произвело на него ровно никакого впечатления, и ее это страшно раздосадовало. Какие все же мужчины равнодушные существа! Понятное дело – Миколины. У них, видно, семейство такое… непробиваемое. Общие гены, общее воспитание… А этот? Может быть, его в детстве пороли ремнем или запирали в темной комнате? Так что дети, оставленные без ужина, в его понимании – не такая уж и беда?

– Полно, не прикидывайтесь, – мрачным тоном сказала Капитолина, взглянув на Уманского в упор. – Вам ведь любопытно.

Он потер подбородок с такой силой, точно хотел стереть с него гипотетическую грязь. И наконец согласился:

– Ладно, я с вами.

– А чей дух мы вызовем? – Шубин заерзал на стуле и стал потирать ручки, точно ему пообещали груду золота.

– Сейчас решим, – откликнулась Анжелика. Она чувствовала себя распорядительницей бала, который собирались посетить коронованные особы. – У кого какие предложения? Чей будем вызывать дух?

– Ленина, – немедленно отозвался Вольдемар, демонстрируя стереотип мышления человека, захватившего расцвет и крушение СССР.

– Пушкина, – высказалась Симона. От возбуждения у нее заметно порозовели щеки.

– Пушкин наврет! – не согласилась Маргарита. – Он шутник был и острослов. Нет-нет, надо кого-нибудь такого… основательного.

– Мамина-Сибиряка, – предложил Шубин. – Или Немировича-Данченко.