Сначала мне стало смешно, потом я призадумался. Казалось маловероятным, что этот молодой пехотинец сумеет хоть в чем-нибудь мне помочь, но я хоть не буду в одиночестве. Однако я в нем ошибся. Глен оказался прирожденным моряком и впервые обрел свое истинное призвание.

Л'Анс-а-Валло подарил мне не только помощника, но еще и добрый совет. В тот же вечер дородный, исполненный достоинства французский джентльмен явился на пристань и представился ушедшим на покой капитаном гоелетты — суда эти плавают только по реке Святого Лаврентия. Я поведал ему о некоторых моих незадачах в попытке лезть вверх по склону, и он объяснил, как их избегать.

Нам, сказал он, следует плыть главным образом по ночам, когда задувает западный ветер; и, насколько возможно, в часы прилива; и еще нам следует держаться в миле от берега, чтобы воспользоваться контртечениями, которые устремляются вверх, а не вниз по реке.

В эту же ночь мы подвергли новый рецепт практической проверке и получили великолепные результаты. К рассвету мы оказались в шестидесяти милях западнее Фейм-Пойнта. Это так меня ободрило, что мы плыли весь этот день и всю следующую ночь, и могли бы плыть так до бесконечности, если бы нам не пришлось искать еще одну илистую отмель.

Однако мы теперь находились у берега, где илистых отмелей вообще нет в заводи. Заглянув в два-три маленьких порта, мы были вынуждены удовлетвориться кучей опилок — отходов лесопильни, которые сбрасывались в мелкой заводи и образовали искусственную косу. Хотя обработка опилками оказалась удачной, они все-таки ни в какое сравнение не шли с глиной острова Принца Эдуарда. Как большой знаток илистых отмелей, авторитетно утверждаю, что для определенных корабельных целей красная глина этого острова остается непревзойденной.

С момента выхода из озерного лабиринта Бра-д'Ор «Счастливое Дерзание» в целом вела себя вполне пристойно, если, конечно, не считать течи, но это был хронический недуг. Казалось, она не только смирилась с этим плаванием, но оно доставляло ей удовольствие. Однако после того как в устье реки мы оказались среди многочисленных судов, этому ее настроению вскоре пришел конец.

Если не считать двух-трех грузовиков, которых мы видели в заливе, по-настоящему больших судов ей еще встречать не доводилось. И когда за одну ночь мы повстречали три лайнера, авианосец, рудовоз водоизмещением в пятьдесят тысяч тонн и десятки других судов, которые все полностью нас игнорировали и заставляли шарахаться на манер обезумевших водомерок, чтобы нас не потопили, «Счастливое Дерзание» взбунтовалась.

Проделала она это в своем неподражаемом стиле. Мы шли на дизеле и были примерно в десяти милях от Римуски, когда из машинного отделения донесся оглушительный визг. Секунду спустя двигатель отказал.

Найти причину оказалось просто. Коробка передач до того накалилась, что начала светиться. Когда она поостыла, я обнаружил, что все подшипники и шестеренки в ней либо расплавились, либо развалились. Из нее таинственным образом исчезло масло. Хотя этого, казалось, никак быть не могло, потому что я только накануне проверил уровень масла и подлил его в коробку. Но выяснилось, что ничего невозможного тут не было. На дне коробки имелась сливная пробка, о существовании которой я даже не подозревал. Но «Счастливое Дерзание» все про нее знала. Пробку я нашел пару дней спустя: она валялась в трюме на расстоянии нескольких шагов от коробки.