Постепенно нас начинают привлекать к работе. Разве не прекрасно, когда мы разравниваем граблями широкую песчаную дорожку для прогулок? Внизу раскинулось озеро. Вот только ручка грабель немного тяжеловата. Но это ничего.

Наш конвоир, пожилой ветеран, советует нам:

— Помалу! — что означает «помедленнее, камрад!». Тут как в санатории.

Мы не просто сгребаем песок с безразличным видом. Так было только в самый первый день. Но один из нас, каменщик, у которого была своя крестьянская усадьба, придумал нечто новенькое:

— Сейчас мы тянем грабли наискосок! А теперь крест-накрест!

После нас на песчаной дорожке остается паркетный узор.

Несколько наших оболтусов, конечно, не могли не протопать по нашему красивому узору в своих разбитых башмаках.

— Эй! Вы куда, вот сейчас мы вам зададим! — кричим мы им вслед.

Не хватало еще, чтобы они испортили всю нашу красивую работу!

Когда ассистентка врача выходит из операционной палатки на песчаную дорожку, то сначала удивленно останавливается, прежде чем ступить на наш такой хрупкий песчаный паркет. Мы высоко оценили ее внимание к нашей работе. Тот, кто изобрел этот песчаный паркет, граблями осторожно снова стирает ее следы.

Юная ассистентка врача внешне очень похожа на мою жену.

— Она такая же высокая блондинка, — говорю я своему приятелю. — На свете есть много женщин со светлыми волосами, голубыми глазами и стройными длинными ногами. Но моя жена умела так трогательно-смущенно наклонять голову. Это было очень красиво.

Ферман часто говорит о своей жене, когда бредит в горячке:

— Бон, иди, пожалуйста, на спортплощадку, когда увидишь самолет.

— Какой самолет?

— Бон, ты всегда возражаешь. Иди, пожалуйста, к самолету. Это прилетела моя жена. И когда ты увидишь маленького мальчика в форме юнгфолька, то знай, что это мой сын. Скажи моей жене, что мальчик хочет остаться со мной. Ты можешь все это запомнить, Бон?

— Ну конечно! — успокаиваю я находящегося в бреду товарища.

— Но ты этого не сделаешь, Бон! Ты такой же плохой, как и все остальные! — кричит он мне вслед.

Но я уже снова на улице, где солнце успело нагреть южный склон оврага. Там так хорошо сидеть. Так бы и просидел здесь все время, пока не закончится плен!

Перед моими слабыми глазами раскинулось волнующееся море. Зеленое море сосновых вершин, которые колышутся на ветру. За низиной сверкает озеро. Словно широкая голубая лента позади зеленых крон и красных стволов сосен.

Восемь дней тому назад, когда нас привезли сюда, они еще ездили по льду на машинах и лошадях. Сейчас же только под скамейками, стоящими вдоль берега озера, осталось немного снега.

Весна наступила.

В лесу раздается стук дятла и очень громко поют дрозды. Очень хорошо слышна кукушка. Она кукует не как обычно, робко и с паузами, а не замолкает ни на минуту. Русская весна громко и решительно вступает в свои права.

— Что это за озеро? — спрашиваем мы, щурясь на солнце.

Справа на зеленом мысу светится белое здание с множеством куполов в форме луковиц.

Далеко слева в небо поднимается столб дыма. Это город Осташков. Там же находится и железнодорожная станция, на которую мы прибыли.