— В Красной армии тоже всех стригут наголо! — переводит слова главврача его переводчик.

— Скажи ему, что у нас в Германии стригут наголо только преступников, отбывающих наказание в каторжной тюрьме!

На несколько дней борьба из-за волос стихает.

Но затем следует новая атака:

— Вас стригут наголо не в наказание, а только потому, что это гигиеничнее. В волосах могут завестись вши. Вши переносят сыпной тиф. Одна вошь может погубить весь лагерь!

— Вши, которые водятся в волосах, не переносят сыпной тиф. Кроме того, в лагере почти никогда не появлялись головные вши. Зато здесь полно платяных вшей, а как известно, именно платяные вши переносят сыпной тиф.

Все это происходит во второй год после окончания войны. Пленные думают: «На политическую чушь, которую они пытаются вдолбить нам в головы, мы не можем ничего возразить, но волосы не имеют ничего общего с фашизмом. Вот теперь мы можем отвечать и говорить то, что считаем правильным!»

— Дело не только в сыпном тифе, почему надо остригать волосы. Вообще, без волос гораздо чище. В длинных волосах быстрее скапливается грязь. Без волос даже мыться удобнее!

Кое-кого уже успевают остричь наголо. Но у пленных появляются новые аргументы:

— Если, как вы утверждаете, без волос гигиеничнее, то тогда почему курсанты и офицеры ходят с длинными волосами? Разве допустимо ставить их в невыгодное положение в вопросе гигиены по сравнению с нами, пленными?

Некоторые функционеры из антифашистского актива, который уже давно даже и не пытается отстаивать права пленных на длинные волосы, сделали себе модельные стрижки, оставив волосы длиной со спичку. С пробором и без пробора.

Политинструктор лагеря товарищ фрау Ларсен обращается к коменданту с просьбой разрешить военнопленным носить модельные стрижки.

— Военнопленные рассматривают это как излишнюю строгость, когда их стригут наголо. Но любая ненужная строгость лишь осложняет антифашистскую работу по перевоспитанию военнопленных!

В течение нескольких дней парикмахерам разрешают делать модельные стрижки и оставлять пленным волосы длиной со спичку.

— Вот видите, — говорят счастливые обладатели модельных стрижек своим наголо остриженным товарищам, — главное, отстоять свое мнение, чтобы русские поняли, что мы не отступим. Для этого требуется лишь немного гражданского мужества. Ясно, засранцы?

Но потом приезжает комиссия из Иванова, куда с недавних пор относится и наш 165-й лагерь в качестве вспомогательного лагеря. Поступает новый приказ: «Всех остричь! Не только на длину спички. Вообще, кто разрешил оставить волосы на длину спички?! Разрешено оставлять на ширину спички! И ни миллиметра больше!»

Пленные хотели еще раз начать дискуссию о длине волос. Вполне в духе демократии. Но в ответ на них кричат по-русски:

— Приказ! Приказ! И будучи военнопленными, вы все еще остаетесь солдатами и подчиняетесь военным приказам!

— Смотри-ка, мы вдруг опять стали солдатами! — перешептываются пленные. — Мы думали, что нас собирались демилитаризовать, чтобы мы больше не были солдатами, лишенными гражданского мужества!