Стоило мне повернуться к выходу, как сквозняком резко захлопнуло дверь. Все надежды на то, что я буду жить нормальной жизнью, улетучились.

Женщина-детектив остановила машину возле Управления по охране общественного порядка. Мы поднялись на лифте и вышли в знакомый вестибюль третьего этажа, где за пуленепробиваемым стеклом находилась диспетчерская. Диспетчер нажал кнопку, дверь открылась, и мы вошли.

— Туда, — указал кто-то из полицейских.

Мы прошли дальше.

Фотограф наводил камеру. Лайла стояла спиной к стене, держа у груди номер. Номер, как и у меня в свое время, был написан жирным маркером на обороте конверта полицейского департамента.

— Элис! — обратился ко мне фотограф.

Я поставила сумку с нашей одеждой на пустой стол.

— Не узнаешь? — спросил он. — Я в восемьдесят первом снимал улики по твоему делу.

— Привет, — сказала я.

Лайла все стояла у стены. Подошли еще двое полицейских.

— Ух ты! — сказал один из них. — Какая встреча! После суда нечасто увидишь потерпевшего. Вы довольны своим процессом?

Я бы охотно поболтала с этими парнями. Они это заслужили. Как правило, им была видна лишь та сторона насильственных преступлений, примером которой стала всеми забытая Лайла, прислонившаяся к стене, — жертва, живая или полуживая.

— Довольна, — сказала я, понимая, что надо ее выручать, и пораженная своей неожиданной известностью. — Вы, ребята, были на высоте, просто молодцы. Но я пришла сюда к Лайле.

Им это показалось странным, но разве хоть что-то в этой истории не было странным?

Они начали готовить Лайлу к съемке, беседуя при этом со мной.

— У нее практически нет следов. У тебя, помню, был жуткий вид. Мэдисон здорово тебя отделал.

— А запястья? — сказала я. — Он же связал ее. А я не была связана.

— Но у того был нож, верно? — спросил какой-то полицейский, которому хотелось припомнить подробности моего дела.

Фотограф подошел к Лайле.

— Ну-ка, — сказал он, — держи запястья прямо перед собой. Да, вот так.

Лайла делала, что приказано. Повернулась боком. Подняла вверх запястья. Тем временем меня окружили полицейские, жали мне руку, улыбались, задавали вопросы.

Затем пришло время сделать телефонные звонки. Нас с Лайлой посадили за столом в углу. Я сидела прямо на столе, а Лайла передо мной на стуле. Под ее диктовку я набрала номер.

Был поздний час, но ее отец еще не спал.

— Мистер Райнхарт, — сказала я, — это Элис, мы с Лайлой вместе снимаем квартиру. Даю вам теперь Лайлу.

— Папа, — начала она.

Заплакала. Сообщила ему о случившемся и протянула трубку мне.

— У нее все пройдет, мистер Райнхарт, — сказала я, пытаясь успокоить его. — Со мной это тоже случилось, и я пришла в норму.

Мистер Райнхарт знал о моем случае от Лайлы, которая поделилась с домашними.

— Вы мне никто, — сказал он. — Я убью этого гада.

Мне следовало быть готовой к такой злобе по отношению к насильнику, но я почувствовала, что агрессия направлена и против меня. Я дала ему номер телефона Марка. Сказала, что мы будем ночевать там и что он сможет позвонить по этому номеру и сообщить, когда прибывает его рейс. У Марка есть машина, сказала я, и мы встретим его в аэропорту.