— Федор Георгиевич, скажите, что здесь произошло, убийство или самоубийство?

Гончаров затянулся, медленно выпустил дым и стал старательно сдувать с плюшевой скатерти какую-то пылинку.

— Ничего нельзя утверждать, пока не будут произведены осмотр и судебно-медицинская экспертиза. Однако полагаю, что и здесь убийство.

— Но каким образом, находясь в садике, вы догадались, что оно произошло? Неужели по следам на дорожке?

— Да, по следам.

— Тогда, значит, кто-то влез к Марчевской в комнату?

— Сейчас мы все узнаем точно. — Майор встал и пошел навстречу входящим в комнату врачу, сотрудникам милиции, прибывшим со служебной собакой, фотоаппаратами, осветительными приборами.

Сзади, стараясь тихо ступать, с серьезными, торжественными лицами шли понятые — двое пожилых граждан: мужчина в защитном кителе без погон и высокого роста худощавая черноглазая женщина.

Гончаров наметил порядок работы, все его одобрили и тут же направились в комнату Марчевской. Зажглись яркие лампы, начался осмотр и фотографирование.

Вскоре приехал прокурор, плотный мужчина с большой лысиной, в коричневой форме советника юстиции. Пробыв в комнате убитой минут тридцать, он вышел обратно и, приняв меня за сотрудника милиции, попросил пригласить к нему квартирохозяйку. Я пошел на кухню, где Коваленко вела допрос старушки, и передал просьбу прокурора.

При появлении Фагурновой прокурор встал, придвинул ей стул и, дождавшись, когда она села, опустился в кресло напротив нее. Коваленко, вошедшая вслед за старухой, протянула ему начатый протокол. Он поблагодарил, пригласил Коваленко сесть рядом, пробежал глазами протокол и обратился к Фагурновой с просьбой рассказать, как давно проживала в этом доме покойная и что известно о ее жизни.

Фагурнова стала рассказывать, нередко отвлекаясь воспоминаниями, вздыхая и причитая.

Прокурор терпеливо слушал, не поправляя старушку, не подсказывая просившихся слов, когда та в затруднении останавливалась.

— Приблизительно полгода тому назад появился этот Вадик, — рассказывала Фагурнова, — Вадим Александрович Грачев, ох, лучше бы его совсем не было…

— Почему? — поинтересовался прокурор.

— Изменилась Валюша, как с ним познакомилась. Так собой он ничего, приятный, обходительный. Меня все бабусей да бабусей звал. А Валю вроде как подменили. Раньше мы жили тихо, спокойно, а за последнее время забежит она ко мне, поплачет, повздыхает, чувствую, что хочет мне довериться, да все не решается. «Валя, — говорю, — что у тебя на сердце?» — а она только рукой махнет, слезами зальется. «Боюсь я его, — говорит, — тетя Саша, не думала, не гадала, что у меня так жизнь сложится». Да я и сама замечать стала… Тихий-то он тихий, а она его пуще смерти боится.

— Где он живет? Где работает?

— Не знаю. Ничего мне Валя про то не говорила. Только начну о нем спрашивать, она насупится, губы задрожат, побледнеет, рукой махнет и уйдет к себе.

— Грачев помогал Марчевской деньгами?

— Да что вы! — Старушка сокрушенно закачала головой. — Какие деньги, батюшка? Раньше-то, до Вадика, Валюша жила хорошо, а как он появился, стала жаловаться на трудности. Как пиявка, он у нее все вытягивал.