– Не грустите, Машенька, – улыбнулся мне он. – Вы и сами – бриллиант. Но обещаю, я найду достойную замену Розе.

– Благодарю, Иван Петрович, – откашлявшись, ответила я.

– Зовите меня по имени, – мягко велел он.

– Хорошо. Иван.

Снова он потянулся к моим губам, легко и осторожно целуя. Un, deux, trois…

– Ожидание, Алиса, – ласково касаясь оголенной кожи бедра, Дмитрий подтягивает мою юбку к талии. – Ожидание… понимаете? – пальцы его медленно застегивают пуговицы.

Я сажусь на кушетку и, глядя в прозрачные глаза, признаюсь:

– Да. Я понимаю.

Я понимаю вас, ваше высочество. Как никогда.

Поцелуй закончился, Иван погладил меня по щеке. Взглядом цепляясь за знакомый пейзаж, я вдруг осознала, что мы уже у Зимнего. Рядом шла та самая горсть демонстрантов. Мы нагнали их.

– Надо же, женская партия, – хмыкнул Бортников, а я вгляделась в воинственные лица, выглядывая среди революционерок Настю. Денских не было.

«Признательные показания», значит ли это, что и она в Тюрьме? 

Широкая Нева, и сияющий на шпиле ангел. Коляска остановилась у полосатой будки охраны, та была пуста. Мы проехали узкий мост через Кронверкский.

Тыльной стороной ладони я отерла со лба испарину. Коляска шла вдоль высокой крепостной стены в сторону арки, и чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее и громче становились слаженные крики толпы.

Пальцы закололо, я медленно выдохнула. Ожидание. Ожидание. Un, deux, trois…

– Странно… – услышала я беспокойство в голосе Бортникова. – Ну-ка, стой, любезный! – приказал он.

Лошадь остановилась, не доехав до въезда на площадь самую малость. К коляске нашей шел одетый в форму мужчина и, быстро делая затяжку папиросой, приветственно кивнул адвокату.

– Иван Петрович, вы бы разворачивались, – покачал он головой.

– Что такое?

«Казнить! Долой!» – раздавались визгливые бабьи призывы. Охранник скривился, Бортников дернул щекой.

«Разошлись!» – громкий крик, выстрел в воздух.

– Приказ пришел – стрелять Милевского. Тут военные стояли, немного, пятнадцать человек,  они, конечно, грудью встали. А мы чего, наше дело маленькое, стали начальства ждать.

– И что же начальство? – сквозь зубы уточнил Иван.

– Начальство заперлось, и тоже ждут, – махнул мужчина рукой. – До Благой Зинаиды вон дождались.

– И где теперь князь?

– Так … в бастионе. Трое там у входа встали, пророка от тюрьмы отгонять.

– Ясно, – кивнул Бортников и, повернувшись ко мне, мягко сказал: – Не стоит нам идти дальше, Машенька. Слышите? Затопчут. А что до князя – так чуть подождать. Три человека против пророка – ничто. А если станут стрелять в Зинаиду, так их всех голыми руками разорвут.

– И тогда бойня будет, – посмотрел на меня охранник.

Я медленно выдохнула. Господи, помоги, дай мне сил, и я выполню волю твою, я больше не стану противиться…

Подул ветер, потянулся к моим волосам, швыряя короткие пряди в лицо. Фыркнула лошадь, хлестнула по спине хвостом. Бортников вновь взял меня за руку, в ушах поднялся звон.

–  … переброситься парой слов по работе… подождете? – разобрала я и кивнула.

Он спрыгнул на мостовую и, крикнув вознице, чтоб ждал за мостом, нервно стуча каблуками о гранит, направился к охраннику. Подожду. Да, я жду.