– Ты забыла сеансы в моей мастерской.

– Потому что это пугает меня больше, чем личный тренажерный зал или секс.

– Секс так отпугивает тебя?

– Раздеться в первый раз перед мужчиной – это безумно страшно.

– Я буду тебя отвлекать.

– И это плюс.

Она нарисовала маленькое сердечко на запотевшем боку стакана с лимонной водой.

– Что будем делать с яйцом?

Ну вот, ситуация вернулась.

Он вздохнул.

– Я покажу его дяде Оливера. Тому, на которого он работал. Если Винни не сам проверит подлинность, найдет того, кто это сможет.

– Прекрасная мысль. Но оно так или иначе достаточно ценное. Либо цена разумная, если учесть поразительную работу, либо пугающая. А когда он оценит яйцо, что вы собираетесь делать дальше?

– Возьму с собой в дом отца. Там охрана получше, чем у президента. Там оно будет в безопасности. Пока я разбираюсь со всем остальным.

– Но как?

– Я это обдумываю. Винни должен знать коллекционеров, богатых коллекционеров. Или, опять же, знает того, кто с ними водится.

У нее было превосходное воображение. И сейчас она попыталась представить кого-то с бесчисленными миллионами, позволяющими иметь любое хобби. Она ежегодно вела дом у пары геев, собиравших антикварные дверные ручки. А зимой работала у дважды вдовы, имевшей удивительную коллекцию эротических нэцке.

Но бесчисленные миллионы? Пришлось подстегнуть воображение, чтобы представить такое.

Она решила, что ей нужно фото, лицо или хотя бы имя, чтобы добиться успеха.

– В файлах Оливера должно быть что-то о клиенте, а может, в его корреспонденции.

– Я просмотрю.

– Я могу помочь. Могу, – повторила она, когда он не ответил. – Иногда клиенты платят мне дополнительно, чтобы я привела в порядок бумаги и кабинеты, пока их нет дома. В любом случае она должна была знать эту Сейдж, подругу Оливера. Она должна была что-то знать обо всем этом. Все их напряженные разговоры, споры, волнение, беспокойство, я-то считала, что они выясняли отношения, но теперь понимаю, что речь наверняка шла об этих сокровищах, о клиенте. И о том, что он – или они, пытались осуществить.

– Она что-то знала, – согласился Аш. – Но недостаточно. Вы сказали, Сейдж плакала, умоляла, перепугалась смертельно. Думаю, знай она, где Оливер спрятал яйцо, то все бы выдала сразу.

– Возможно, вы правы. Она знала, что именно он прячет, что задумал, но может быть, не то место, где он прячет яйцо. Поэтому она не могла сказать. А он отключился. Тот, кто их убил, сделал огромную ошибку, когда подсыпал снотворное в алкоголь, предположив, что справиться с женщиной будет легче. И что она скажет все, если ее напугать или избить.

Она поднялась и собрала посуду.

– У вас дела. Визиты.

Он встал, взял у нее посуду и снова поставил. И сжал ее руки.

– Он сказал Сейдж примерно вот что: «Послушай, красавица, меньше знаешь, лучше спишь. Я забочусь о тебе». И сам отчасти верил тому, что говорил.

– Тогда это было отчасти правдой.

– Он не сказал ничего Сейдж, потому что не доверял ей и потому что не хотел, чтобы у нее было столько же власти, сколько у него. Это была его сделка. А она умерла за эту сделку.