Держась за пострадавшее место, поднялась и подошла к двери. Ввела код, еще и еще, дергала за ручку, нетерпеливо глядя на вход. Внезапно сирена заткнулась, лампа датчика опять засияла ровным голубым, а никто так и не появился. Внутри что — то будто оглушительно хрустнуло, ломаясь, и меня затрясло уже совсем не от холода. Предательские слезы потекли по щекам неконтролируемым потоком, и, заорав во все горло от отчаянья, я стала иступлено дергать ручку и колотить в стекло, причиняя себе ещё больше боли. И именно в этот момент в лабораторию вбежали двое техников. Раздался щелчок, и так как я продолжала свои истеричные рывки, внезапно распахнувшаяся дверь врезала мне прямо по лицу. Не будь на мне дыхательной маски, точно расквасила бы нос или того похуже. Я практически вывалилась на руки опешившим парням, которые озирались, явно пытаясь понять, что послужило причиной для тревожного оповещения. И, естественно, видели они только рыдающую не пойми почему меня. И краем сознания я отдавала себе отчет, как вся ситуация должна выглядеть для них, но остановить накрывшую истерику не могла. Так капитан и застал меня — зареванную, нервно сдирающую с себя термоскаф под настороженными и сочувственными взглядами молчаливых техников. Но мне было плевать.

— София! Софи, ты в порядке? — влетев в лабораторию, Рожер подхватил меня как ребенка, и я раскисла еще больше. Вцепившись в него, взвыла в голос, при этом пытаясь сквозь спазмы в горле и всхлипы объяснить суть происходящего. Но все, что получалось, это сколько-то внятно выжать: «Я не сошла с ума! Пожалуйста, верь мне!» Учитывая состояние, в котором пребывала, понимала, насколько все неубедительно, и от этого становилось ещё хуже.

– Οна сама устроила сработку оповещения, — мрачно сообщил Тюссану один из техников.

— Потому что кто-то запер меня в проклятой морозилке! — выкрикнула, давясь рыданиями.

— Когда мы появились, она просто открыла дверь и вышла, — не глядя на меня, сказал парень, а второй только кивнул подтверждая.

— Я не вру! — рванулась из объятий Рожера, сжав кулаки, и желая врезать хоть по одной роже, на которой был прямым текстом написан поставленный мне диагноз. — И не чокнулась!

— Тише, тише, София! Все хорошо! — удержал меня от членовредительства капитан. — Никто тебя не обвиняет во лжи и не считает ненормальной.

— Мы еще не успели закончить с системой обеспечения в ее отсеке, а теперь еще и это, — тихо пробурчал техник, опровергая успокоительные слова капитана. — Если так и дальше пойдет, мы с ног собьемся, реагируя на бредни…

— Делом займитесь! — с неожиданной яростью рявкнул капитан. — Если София говорит, что не могла выйти, значит, была причина! Выполнять приказ!

Устроив меня у себя на руках поудобнее, он понес меня из лаборатории, пока я причитала и твердила, что мне никто не верит.

— Я тебе верю, милая, — поцеловал меня в висок Ρожер. — Все будет хорошо, и я не дам ничему с тобой случиться. Ты отдохнешь, успокоишься, и мы вместе решим, что делать. Тш-ш-ш! Я верю-у-у!

И снова что — то упрямое и причиняющее сейчас боль в глубине сознания твердило: «Берегись!» Но в этот раз я яростно послала его ко всем чертям и вцепилась в моего капитана покрепче. Потому что на всем долбаном «Ковчеге» он мне представлялся в тот момент единственным способным, а главное желающим поверить и помочь существом. Никогда я прежде не чувствовала себя такой слабой и беззащитной, и это буквально убивало морально. Нуждаться в ком-то как в опоре и защите ощущалось ужасно для меня, но при этом и совершенно неизбежно. Рожер мне сейчас был жизненно необходим, потому что в одиночку имею все шансы не уцелеть в этом путешествии, отправиться в которое была так счастлива еще не так давно. Теперь же от прежней радости не осталось и следа, ибо насколько огромным ни был бы «Ковчег», он все равно оставался громадной металлической коробкой-ловушкой, откуда пока нет выхода.