— Это не может дать никаких результатов, — ответил он. — Собранное ими не дойдет до желудка алашкертца…

Приезжий был Мелик-Мансур.

— Ты обрадовал меня известием, и я, в свою очередь, обрадую тебя.

— Чем?

— Вардан здесь, у меня в келье.

— Правда? Откуда появился этот дьявол?.. Я не верил, что люди могут возвращаться с того света. Идем.

Они направились к монастырю. Дорогой Мелик-Мансур обратился к монаху:

— Ты хорошо знаешь Вардана?

— Я знаком с ним пять с лишним лет. В наших краях он известен как храбрый контрабандист; но никто не догадывался, что он сделался контрабандистом не из-за наживы. Он, собственно говоря, только перевозил оружие и раздавал его крестьянам, и если случалось иногда, что он привозил товар, то делал это для прикрытия своих намерений. Цель была хороша, но стечение печальных обстоятельств уничтожило все…

— Я видел Вардана всего несколько раз, — проговорил Мелик-Мансур, — до сего времени никто не был мне так симпатичен, как этот энергичный молодой человек. Я видел сам, как он храбр и жесток в кровавых делах и как благороден, добр и честен в дружбе. Кроме того, Вардан известен и своим умом. Но он скромен в своей деятельности и не любит выставляться.

Проснувшись, Вардан в комнате не нашел никого. Солнечные лучи проникали в келью монаха через узкие окна и освещали ее ярким светом. Было жарко и душно. Вардан поднялся, подошел к окну и как только его открыл, горячее лицо обдало свежей и приятной прохладой. Однако что-то тяжелым камнем лежало на его сердце. Он ждал отца Ованеса, но тот опаздывал; в нетерпении Вардан вышел из кельи подышать свежим воздухом, но, не желая быть узнанным в монастыре, прошел через задние двери и направился к пруду. Здесь он увидел знакомую фигуру — на берегу пруда сидел старый монах.

— Привет вам, дедушка.

Все в монастыре звали этого старца «дедушкой».

Старик сидел на солнышке и грел свои застывшие кости. Он был похож на индийских факиров, которые не умываются, не причесываются, отращивают ногти и ходят в лохмотьях. Услышав голос Вардана, он приложил ладонь ко лбу, чтобы заслониться от солнца и, подняв глаза, сказал:

— Твой голос знаком мне, сын мой, но глаза мои не узнают тебя. Кто ты?

— Я — Вардан.

— Живи долго, сын мой; подойди, поцелую тебя! Как ты вырос, однако! Вардан дал ему поцеловать себя.

— Садись, сын мой, вот здесь, поближе, вот так, хорошо. Каким ты стал молодцом! Помнишь то когда ты, как кошка, лазил в мою келью воровать фрукты? Тогда ты был маленький, очень маленький.

— Помню, дедушка, — ответил Вардан, глубоко вздохнув. — Воровать я научился здесь…

— Кто не ворует теперь? Все воруют. Справедливость — что птичье молоко — нигде не найдешь ее. Два дня назад проклятые украли у меня из кельи несколько сот рублей, который я сберег на упокой своей души. Не понимаю, как они нашли их; я спрятал деньги под деревянным карнизом потолка, но черти залезли и туда; самому дьяволу не мешало бы брать уроки у этих воров… Ах, негодяи, негодяи…

Пропажа денег из кельи «дедушки» была таким обыкновенным делом, что не могла заинтересовать Вардана.