– Ну вот, потому-то дедушка, который был очень богатым человеком, все, что имел, завещал младшему сыну. А богат он был не только деньгами, но и родственными связями, знакомством с первыми людьми республики…

– Между прочим, Алтынгуль была русской, и звали ее Алла. Маджид Нариманович помог ей исправить запись в паспорте. Я это от него самого слышал.

– Вот и хорошо, раз так. Я вообще-то с Маджидом Наримановичем мало знакома. Когда училась в Петербурге, пришло известие, что мой папа умер, и ко мне в общежитие приехал Маджид Нариманович. Посмотрел, как я живу, сказал, чтобы училась дальше, дал немного денег, пригласил в гости. И я приехала к нему на каникулы. Он привез меня в свой большой дом, очень хорошо ко мне относился и даже спрашивал, не хочу ли я быть в таком доме хозяйкой. А зимой опять прилетел в Петербург. Пришел в общагу и сказал, что за мое образование платить больше не будет. Я ответила, что сама постараюсь найти деньги на учебу. Но дядя приказал возвращаться в Узбекистан, потому что я должна рассчитаться за все, что он сделал для меня. А когда я оказалась в его доме, то…

Лариса замолчала.

– То он хотел сделать вас своей наложницей? – догадался Верещагин.

– Нет, предложил мне выйти за него замуж. Я сказала, что это невозможно, потому что являюсь его племянницей, мы близкие родственники. Но Маджид Нариманович настаивал, говорил, что история знает множество примеров, когда и более близкородственные браки совершались, а потомство было здоровое, потому что ничего особенного в таких браках нет. К тому же никто и не узнает о нашем кровном родстве. Он даже сделал мне новый паспорт, по которому я теперь не Лариса Бачиева, а Шарофат Хафизова. А сам все упрашивал, старался понравиться мне.

– Юнус знает, что вы его двоюродная сестра?

– Конечно. Он тоже мне предлагал выйти за него. И про страсть отца ко мне ему известно. Юнус обещал со стариком разобраться, а меня сделать самой счастливой и самой богатой на Востоке. Но я ему ответила так же, как и Маджиду Наримановичу, – что люблю другого.

– Только оба не поверили, разумеется.

– Наоборот, поверили, потому что знают: я не вру никогда. Юнус вообще взбесился и допытывался, кого я люблю.

– Придумали бы кого-нибудь.

– А мне не надо придумывать… Я вас люблю.

Верещагин замолчал, пораженный. Признание девушки не просто удивило его – он понял, что услышал сейчас то, о чем думал давно, мечтал, может быть, но не мог надеяться. И даже сейчас, оказавшись в таких ужасных условиях, в таком бедственном положении, когда не осталось почти никаких сил на эмоции, боялся признаться себе в этом. Он был рад тому, что было между ними, принимал то, что ощущал, за дружбу: дружбу двух людей, попавших в одинаковую опасность – ведь у них обоих не много было надежд на изменение своей участи. Хотя до сегодняшнего дня надежды еще были, что кто-то сможет им помочь, а теперь стало ясно: надеяться остается только на самих себя.

– Что теперь будет? – спросил Алексей.

– Не знаю, – тяжело вздохнула Лариса. – Юнус сейчас увлечен вашей женой, но скоро Регина ему надоест, и он придумает что-нибудь, избавится от нее. И тогда приедет за мной. Или пришлет кого-нибудь. А я, как только выберусь отсюда, постараюсь помочь и вам, и всем остальным. Если у меня не окажется под рукой телефона, если меня будут держать взаперти, я попрошу девочек обратиться в прокуратуру или куда там надо.